Это всё ты - Елена Тодорова
А я смотрю на него и едва ли не впервые испытываю желание перемахнуть через долбаный стол и бить его репу о кафель, пока юшкой не умоется.
– Вот и пойду, – задвигаю якобы налегке.
Подмигиваю голубкам, с ухмылкой подрываюсь на ноги. Пока валю на выход, кажется, что сам черт за мной гонится. А на самом деле…
– Ян… – пищит Ю, заставляя застыть у дверей аварийного выхода из этой проклятой гимназии.
Медленно оборачиваюсь.
И…
Она, блядь, совсем рядом. Незаметно подкралась.
Снова что-то странное сокращается внутри, выкручивая мне кишки.
– Чего тебе? – толкаю, дергая подбородком.
– Ну куда ты?.. – выдыхая, в каком-то плавно-тревожном движении смещается в сторону.
Я машинально за ней взглядом веду. И резко стискиваю кулаки, когда костяшки ее руки задевают мою кисть. Зубы прокусывают слизистую губы насквозь. А по телу уже топит огонь, словно электричество по проводам.
Встряхнув головой, борюсь с собой, чтобы не схватить Ю.
На разок? Нет, не хочу. Мало.
Поцелую. Она больше не подпустит вообще.
Но как же мучительно больно.
Снова трясу башкой. Усмехаюсь, как будто у меня, мать вашу, все зашибись.
– Пойдем со мной, – выпаливаю для самого себя неожиданно. – Погоняем в футбол? – исправляюсь.
И задерживая дыхание, жду ответа.
– Но… У нас ведь еще геометрия…
Хорошо.
Возможно, я мог бы тоже остаться.
– А потом?
Смотрю настойчиво. Очевидно, слишком нагло.
– А потом у меня скрипка…
– Ты… – толкаю и замолкаю. Стопоря поток какого-то лютого дерьма, кусаю слизистую там, где уже мясо. И все равно не выдерживаю. – Когда ты уже начнешь делать то, что хочешь сама? Без оглядки на своих предков и… И на своего Свята?!
Закончив, задыхаюсь от нехватки кислорода.
– Я… Не понимаю, почему ты думаешь, что я не хочу того же, что и они? Мне нравится… – лепечет Ю очевидную ахинею.
Приходится прервать, чтобы не двинуться вместе с ней.
– Ладно. Забили. Мне пора.
Она подступает еще на шаг.
– На улице дождь, видел?
– Видел, – бросаю резко.
И выскакиваю под ледяной водопад.
Филатова кружит вокруг меня два дня. Подходит, маячит рядом и, едва взглянув в глаза, линяет. Я ей, конечно, тоже не помогаю.
Еще бы!
Выхожу из себя от этих гребаных дразнилок.
Вот представим, что я животное… А я, блядь, животное. Очень голодный хищник. Добыча сама идет ко мне. Мое сердце замирает, забывая, что я поклялся не бесоебить по Ю и заняться своей долбаной жизнью. Все, на хрен, стынет. Разгорается свирепое предвкушение. Разыгрывается дичайший аппетит. И когда я уже не дышу, Филатова в очередной раз сбегает. Просто, мать вашу, разворачивается и дает по газам.
В пятницу под конец дня снова срываюсь на этом пиздоболе Валике. Но Валик, увы, не валидол – бесоебство мое не снимает. Только мелкую симптоматику. И то на время.
– Че ты, блядь, шароебишься по боковой? Принять нормально не можешь?! Кто тебя вообще сюда пустил? У тебя же обе ноги левые!
Потаскав Андросова за футболку, с силой отталкиваю на сетку. Подхватываю мяч, чтобы влупить со всей дури по воротам. Но едва оборачиваюсь, внутри все обрывается. А потом там же, за грудиной, с фанфарами открывается долбаный парк аттракционов.
Филатова снова идет ко мне.
Я не рассчитывал, что она решится появиться на тренировке. Я, блядь, потерян, как сопля в грязной луже.
– Можем мы… – тараторит она, прежде чем я успеваю вдохнуть. – Может… Может, можем…
– Ну что? – грубо подгоняю я. – Что «может, можем»? Заканчивай!
Ей и раньше, чтобы добиться реакции, надо было дать под хвост. Образно. Сука… Конечно же, образно. От собственных мыслей мне становится до одури душно.
Я даже не сразу замечаю, что моя Ю ожила и завертелась.
– Может, будем дружить, как раньше? – предлагает Филатова, лишая меня дара речи. – Если это, конечно, возможно… Если ты…
Ее глаза расширяются, как перед прыжком с пирса. А затем сужаются. Дыхание становится громче и чаще. Но она больше не пытается его отрегулировать. Ей, как и мне, уже неважно, что подумают все остальные. Но я все равно показываю пацанам, чтобы возвращались к игре, отдаю им мяч и ненавязчиво оттесняю Ю к краю поля.
«Если это, конечно, возможно…»
Это, конечно, невозможно.
Я что, похож на идиота? Или на шизанутого мазохиста?
Я не хочу с ней дружить. На хрен! Мне эта дружба в прошлом все жилы вытянула.
Но…
Голодная псина внутри меня не может не покуситься на выставленные ей под нос объедки: разговоры с Ю, ее улыбки, тренировки, чертова куча времени вместе… Вдвоем. Ведь здесь между нами не будет Свята.
«Прекратить бесоебить. Заняться своей ебаной жизнью», – напоминаю мысленно.
Ты тут не из-за нее… Докажи всем! Докажи себе!
Угу. Обязательно. Именно для этого я и подал документы следом за Филатовой. И приплатил в деканате, чтобы попасть в группу с ней, тоже только ради того, чтобы доказалка толще стала.
– А если… Да? – выдаю едва ли не буром, пряча за грубостью зашкварную радость. Ебать, я счастлив. Ебать… – Надо подумать.
– Подумай, пожалуйста, – добивает Ю. – Я не хочу с тобой конфликтовать. Надо быть взрослыми.
– А ты выросла? – толкаю с провокацией.
Ухмыляюсь, словно вся эта ситуация мне реально ниже шланга. Вертел я ее предложение… Ага.
Юния, хватая ртом воздух, не выдает ни звука. Только краснеет, словно я посмел заметить в ней нечто неприличное. Прям палкой ткнул, блядь, в самое мягкое.
Сука… Не вздумай, Нечай. Не вздумай!
– Как ты собираешься дружить со мной, если ты говорить со мной боишься?
– Мне просто… Нужно к тебе привыкнуть.
Нет, сука, не нужно.
– Только, пожалуйста, не трогай Валика… И… Пусть о нашей дружбе за пределами университета не знают. Не говори Святу, пожалуйста. И родителям моим не показывайся.
И тут я, конечно, подавившись горечью, выдаю жуткий ржач.
Ничего не изменилось. Я по-прежнему дерьмо под ее ногами.
– Свободна, – посылаю не так прямо, как стоило бы, но в интонациях все маты звучат.
Сваливаю первым, только чтобы не видеть эти ее долбоебучие слезы.
10
Какого хрена она продолжает это?!
© Ян Нечаев
– Я говорил с Черепениным. Он сказал, что ты нашел Его?
Голос
