Договор на счастье (СИ) - Беккет Софья

— Как ты меня назвал?

— Инь. Ты вся в чёрном, — скольжу вниз по девушке взглядом и останавливаю его на украшении. На тонкой цепочке висит белая жемчужина, превосходно вписываясь в созданный мной образ. — А на шее маленькая белая точка. Правда, это я заметил только сейчас.

— Где же твоя чёрная точка, Ян? — ох, милая, чёрного в моей душе много. С лихвой хватит на множество точек, создавая картину вселенского масштаба. И имя ей тоска.

— В душе. Но пусть это будет браслет, — на секунду демонстрирую запястье и возвращаю ладонь на место. На левой руке я ношу часы, а на правой — чёрный кожаный браслет, на котором висят семь чёрных бусин обсидиана. Это подарок друга, с которым мы, как оказалось, родились в один день. Он снял его со своей руки, после нашей драки в пятнадцать лет против пяти мажористых уродов. И протянул мне, сказав, что на браслете наш камень, который приносит удачу и оберегает от бед. Я не суеверен, но ношу его с тех пор в тяжёлые моменты, памятные дни и когда на душе скребут кошки. Он странным образом оттягивает всю черноту на себя, а мне становится легче. Как сегодня.

— Это стекло, металл…

— Камень. Мой камень, — прерывая предположения девушки, шепчу на ушко. Я высокий — метр восемьдесят девять, поэтому мне приходится склониться к незнакомке, которая примерно сантиметров на двадцать ниже меня. Она кажется такой маленькой в моих объятиях. И наслаждаясь её фруктовыми духами, не сдерживаюсь и нежно целую в висок.

— Оникс?

— Обсидиан.

Наш танец закончился быстро. Зазвучала быстрая музыка, а я не хотел отпускать незнакомку. Но она резко обернулась, покидая мои объятия. В её сторону спешила девушка, а я заметил наблюдающего за нами Андрея и подошёл к нему.

— Я всё хотел спросить: в честь чего такой нарядный? Не собирался же сюда.

— С пенной вечеринки, которую пропустил, — объясняю, загадочно улыбающемуся брату. — Нам пора?

— Значит, твоя Викуся сегодня снова в пролёте, — продолжает словесную атаку брат. — Повторюсь: она тебе совсем не подходит. Другое дело Валерия. Красиво смотрелись вместе.

Я, игнорируя брата, выхожу на террасу. Хочется вздохнуть свежего воздуха и остыть. Андрей от меня не отстаёт и продолжает восторженно рассказывать мне о девушке. А я, изображая равнодушие, внимательно поглощаю информацию о ней.

— Кстати, хорошая и добрая девушка. Исполнительная, талантливая. Работает дизайнером у Стаса.

— Папа где? — спрашиваю, желая не уйти, а сбежать от темы. Он же сейчас плавно перейдёт на вопросы: как познакомились, зачем танцевал, о чём говорил. Им не будет конца.

Углубляюсь в сад, сворачиваю налево к тропинке, ведущей к арке. За ней расположен выход к парковке, где стоит мой автомобиль. Андрей идёт следом.

— Разговаривает с Игнатом и Васильевым, который, по всей видимости, боится потерять своё место. Сейчас дослушает жалобы подчинённого, покурит, выпуская негатив, и придёт сюда. Мы договорились, что я найду тебя и у машины встретимся.

Через пять минут, встретив отца, мы едем к брату. У него сегодня гостит мама, которая не пошла на корпоратив, решив не оставлять Веронику с внуком скучать. Доставив Андрея домой и забрав маму, отвожу родителей. И на время забываю незнакомку.

Глава 13

Максим

Наш младший сын Артём привозит нас с Маргаритой домой. Жена обычно со мной посещает мероприятия, но сегодня она на него не пошла. Для Марго семья занимает главное место. Если кому-то нужна помощь или поддержка она без просьб окажется рядом. Тем более если речь идёт о её невестке, ждущей нашу внучку. Но и Артёма обделять вниманием жена не стала.

— Сынок, я так давно тебя не видела больше десяти минут. Останься у нас на ночь, — просит Марго, когда я открываю дверь автомобиля. Она озвучивает все нюансы, не позволяя сыну отвертеться. — Посидим, поговорим немного за чашечкой чая. Ты же знаешь, комната твоя всегда для тебя готова. И поздно уже, навряд ли тебя кто-то ждёт. А я так соскучилась по своему мальчику.

— Мама, ну что ты на меня наговариваешь. Я бываю у вас чаще, чем братья.

— Я же говорю, забегаешь на десять минут, не уделив матери время, — наседает, добиваясь своего, Маргарита.

— Уговорила, мам. С удовольствием останусь, — с теплотой в голосе согласился Артём.

Мы уже давно с Марго зовём его сыном, он всегда был нам родным и близким к сердцу. Я забыл, когда последний раз называл его крестником. Но крестины помню, словно это было вчера.

Счастливый до сумасшествия Павел, улыбаясь, держит на руках трёхмесячного Артёма, такого желанного и долгожданного сына, подаренного ему женой Екатериной. Моя Катенька — только так он нежно говорил о ней. Она долго не могла забеременеть, но спустя четыре года после свадьбы они наконец-то держали в своих объятиях плод их любви. Брат меня не спрашивал, а сразу поставил перед фактом, что крёстным отцом буду я. А я и не был против. Я был за него рад. Видел его желание стать отцом, когда он играл с Андрюшкой. А с Игнатом он тренировался, ожидая своего.

Крёстной мамой была приглашена подруга Кати Татьяна. И вот мы втроём с малышом стоим напротив купели. Павел аккуратно передаёт Тёму на руки Тане, целует сына и уходит к жене. Катя с Марго стояли в сторонке, дожидаясь момента принятия матерью ребенка. Всё таинство Татьяна держала спокойно лежащего на её руках мальчика, пока священник не забрал его для погружения в купель. Тут Артём показал свой голос, захныкав. Трижды окунув, священник передал мне младенца. Белоснежным полотенцем я вытер ребёнка и с помощью Павла облачил его в белую крестильную рубашечку и нательный крест. Оставшуюся часть таинства крещения с Миропомазанием, хождением вокруг купели, пострижением волос мы с Артёмом прошли вместе. В завершении священник пронёс мальчика через алтарь и вручил Катерине, совершившей при молитве три земных поклона.

Пашка, будучи моим двоюродным братом, был для меня лучшим другом, самым близким человеком. Только он знал обо мне всё, все мои тайны были его тайнами, а его — моими. Мы не отдалились даже тогда, когда пошли по стопам отцов. Меня манили чертежи и схемы, а брата тянуло на военные подвиги. Он не мечтал о признании и орденах, это было моим образным выражением. Он просто был рождён для Родины. И мечтал о военном деле. Я помню, как отец спорил со своей родной сестрой, матерью Павла, о том, что мало ей было выйти замуж за военного, так ещё сына в это втягивает. Отец считал, что брата на данную профессию настраивают родители. Только Павла настроить или переубедить было невозможно. Он решал сам, шёл к мечте упорно и целенаправленно, не сомневаясь в своих силах и успехе на службе.

Всё сложилось, как мы хотели. После учёбы я стал успешным архитектором, работая сначала с отцом и будущим тестем, а после самостоятельно. Пашка умом, талантом и настойчивостью пробился в ряды секретного спецподразделения, где проявляя свои лучшие качества, служил и участвовал в опасных операциях. Я и Пашка одновременно были такими разными и очень похожими. Разные интересы, но одно упорство. Разная внешность, но один характер. Мы оба не отступали от своего. Профессию брата я не зря считал опасной. Поэтому с момента появления крестника уговаривал Павла перевестись на «тихую» службу или уйти оттуда совсем. Брат смеялся над моими жалкими попытками уберечь его и не раз отказывался от акций моей компании, которые я хотел ему подарить.

«Это моя работа, моя жизнь и моё предназначение. Я по-другому не смогу».

Эти слова брата я много раз вспоминал позднее, коря себя за отсутствие настойчивости в разговорах. За восемь лет я не преуспел, и мой брат погиб на задании, попав с ребятами в засаду. Малой группой они высаживались недалеко от цели, прыгая с парашютом. И при подлёте нарвались на прицельный огонь. Погибли все. Так я потерял брата и обрёл в лице крестника сына.

В Артёме подчас я видел брата, он его копия, продолжение. Его улыбка, такая знакомая до боли, возвращает меня в прошлое, где мы с Пашкой беззаботные пацаны, и брат рассказывает мне очередную весёлую историю. Вернуть его я не могу, но вижу брата в его сыне каждый день. Это укор для меня на всю жизнь и в тоже время бальзам для души. И я готов ради парня на всё, как готов был на всё ради брата.