Лиловые орхидеи - Саманта Кристи
Я: Ты уже сказала как-там-ему про наши пробежки?
Бэйлор: Крису? Нет.
Она все еще играет в нашу игру. Это хорошо.
Я: А собираешься?
Бэйлор: Да.
Я: Врешь.
Бэйлор: Может быть.
Я: Ты правда не знала про экзамен?
Бэйлор: Я знала. Просто не хотела испытывать неловкость, вот и все.
Это что-то новенькое. Означает ли это, что она будет по мне скучать и не знала, как со мной попрощаться? Черт, эта девушка приводит меня в полный раздрай. Я переключаюсь на галерею и любуюсь ее прекрасным лицом. На одной из фотографий она показывает мне язык. На другой она хмурится и морщит нос. На последней она широко улыбается – той улыбкой, от которой на правой щеке у нее появляется ямочка, – и косоглазит.
Я: Спасибо за фотографии.
Бэйлор: И тебе спасибо.
Я: Удачи на последнем экзамене и хорошего полета домой!
Бэйлор: И тебе!
Я: Не забудь про наши пробежки.
Бэйлор: Ни за что! Увидимся в январе, Гэвин Мэддокс Макбрайд.
Я: До встречи, Бэйлор Кристина Митчелл.
Вот и все.
Я кладу телефон на стол. Это будет самый долгий долбаный месяц в моей жизни.
Глава 8
Я пришел слишком рано. Уверен, что пришел слишком рано, но я больше не мог ждать. Я снова смотрю на часы.
Мы ни разу не разговаривали. Мы не написали друг другу ни одной эсэмэски. Мы ничего не говорили про весенний семестр и про то, что произойдет утром в понедельник, когда начнутся занятия.
И вот я жду, как какой-нибудь проклятый щенок ждет, когда хозяин выведет его на прогулку. Я хожу кругами и гадаю, появится ли она. Прошло больше месяца. За это время многое может произойти. Вполне возможно, что у нее за это время появилось кольцо на пальце. Такая фигня часто случается в праздники.
Я рассказал о ней маме.
Раньше я не рассказывал маме о девушках. Никогда. Все время, пока я рассказывал, мама просто сидела и улыбалась. Кажется, у меня ушло не меньше часа на то, чтобы выговориться. Потом я рассказал ей про университет. Про то, о чем больше никому не рассказывал. Даже Бэйлор. Она меня обняла. Мама обняла меня и сказала, что гордится мной. У конгрессмена же, наоборот, случится удар, когда он узнает. Поэтому – по совету мамы – я ему ничего не сказал. Теперь я понимаю, как ей удавалось с ним уживаться столько лет. Она просто не обо всем ему сообщала. Умная у меня мама!
Я смотрю на часы. Две минуты девятого.
Черт. Она никогда не опаздывает.
Подожду еще три минуты и побегу один. Ну в самом деле, я еще не настолько отчаялся. Я не собираюсь тут ждать весь день.
Я снова смотрю на часы.
Ладно, подожду еще десять минут. Но ни минутой больше.
Тряпка.
В десять минут девятого я нехотя начинаю медленно бежать от Фетцер-Холла. То, что она не пришла, еще ничего не значит. Мы же это не обсуждали. Мы ничего не планировали. Может, она только вернулась и разбирает вещи. А может, ее рейс задержали.
– Скучал по мне, Макбрайд? – слышу я позади себя.
Я ненадолго прикрываю глаза. Что это за странное чувство у меня в груди? Как будто мои легкие снова наполнились воздухом после того, как какое-то время не могли дышать.
– Нет, – говорю я, не в силах сдержать улыбку до ушей.
– Врешь, – говорит она.
– Да, – отвечаю я.
И в один миг мы снова стали Бэйлор и Гэвином, мы бежим, словно и не было никакого перерыва. Словно я не провел тридцать четыре мучительных дня в мечтах о ней, глядя на несколько дурацких фотографий, которые она сделала на моем телефоне. Словно я не оставлял специально свой телефон дома почти каждый день, чтобы у меня не возникало искушения ей написать. Словно я не гуглил Мейпл-Крик в Коннектикуте на своем ноутбуке, просто чтобы почувствовать, что я хоть что-то узнал о ее мире.
Черт. Я подавляю желание посмотреть вниз и проверить, на месте ли мои яйца.
Мы искоса разглядываем друг друга. Она краснеет. Я смеюсь. Мы бежим.
С нашей предыдущей пробежки она стала бегать быстрее. Должно быть, она очень старалась. Интересно, она старалась ради меня? Я пытаюсь незаметно посмотреть на ее безымянный палец, чтобы убедиться, что на нем нет кольца, но она все время двигается, так что я не могу его разглядеть так, чтобы это не было слишком очевидно.
Ладно, приступим.
– Ты уже сказала как-там-ему про наши пробежки?
– Да, – говорит она.
Она не смеется. Не улыбается. Не толкает меня локтем.
Ба-бах!
Все разбилось вдребезги, и осколки вонзились прямо в меня. Я останавливаюсь.
– Правда? – спрашиваю я.
Она кивает:
– Да.
– Ну и что он сказал?
– Я рассказала ему, и потом мы расстались, – говорит она.
Надежда бьет меня прямо в грудь, от чего у меня ненадолго захватывает дыхание, прежде чем сердце снова начинает биться.
– Он порвал с тобой, Бэйлор? – с сомнением спрашиваю я.
– Нет. Я порвала с ним, – говорит она. – Но на самом деле это было взаимное решение. Нам лучше быть друзьями.
– Значит, вы все еще друзья? – спрашиваю я, пока не понимая, нравится ли мне, что экс-говнюк останется в ее жизни после того, как побывал ее парнем.
– Да, конечно. Крис всегда будет моим другом, – говорит она. – Ты же ничего не имеешь против, правда?
Что я могу на это ответить? Я тусуюсь с Карен – первой стервой и грозой всех девушек – круглосуточно семь дней в неделю, поэтому я не вправе жаловаться по поводу как-там-его.
– Что? Нет, конечно, нет, – нагло вру я, надеясь, что мой нос от этого не вырастет.
Когда мы добираемся до ее общежития, она сворачивает.
– Увидимся в среду, Макбрайд, – говорит Бэйлор, взбегая по ступенькам.
– Если только не увидимся раньше, Митчелл.
Она недоуменно смотрит на меня и заходит в здание, а я просто машу ей рукой и продолжаю свою пробежку.
