(Не) чужой ребёнок - Аля Морейно
Я не могу толкаться. Едва стою на ногах, прижимая к себе раненую руку в гипсе, готовая в любую минуту сгруппироваться, чтобы прикрыть живот. Моя цель – вагон. Стараюсь не смотреть по сторонам, слишком много боли транслируют окружающие. Я и в своей-то захлёбываюсь… Гипнотизирую взглядом заветные двери.
И вот наконец я в вагоне. Устраиваюсь на полу в коридоре. Это, конечно, не полка в купе. Но я и этому рада. Потому что поезд ещё не тронулся, а я уже стала на шаг ближе к своему сыночку.
Рядом со мной устраивается старый дед с мальчиком постарше Вани. Они сидят в обнимку, тесно прижимаясь друг к другу. Будто весь их мир – это они вдвоём. Скрюченной артритом ладонью мужчина гладит малыша по голове и тихо шепчет что-то ему на ухо.
Поезд отправляется, и под мерный перестук колёс мальчик быстро засыпает. Я то проваливаюсь в сон, то выныриваю в реальность. Не могу расслабиться. Постоянно начеку, в ожидании обстрела. Каждый громкий звук мгновенно порождает панику.
Тайком разглядываю пожилого мужчину. Возраст определить трудно. Любой человек, хлебнувший горя, выглядит намного старше своих лет. Старик беззвучно плачет. Глаза закрыты, слёзы катятся по сморщенным щекам…
На станции волонтёры раздают еду. Стресс притупляет чувство голода, но запах пищи тут же будит аппетит. Крупная женщина кричит на кого-то:
- Куда лезешь? Сначала детям!
Она права – взрослые могут и потерпеть, а детей надо накормить первыми. Справедливости ради стоит отметить, что тут подавляющее большинство пассажиров – с детьми. Одиночек, как я, единицы.
Проводники загоняют всех в вагоны, поезд отправляется. На следующей станции всё повторяется – я снова не успеваю дождаться своей очереди.
- Держи, – говорит мне пожилой сосед, протягивая упакованную порцию еды в одноразовой посуде. – Я на тебя взял. Если постоянно будешь в стороне стоять, так и останешься голодной. Вон, тощая какая.
- Спасибо. А внук ваш поел? Ему нужнее…
- Правнук, – поправляет меня. – Димка мне правнук. Хотя какая теперь разница, если нет уже ни дочки, ни внучки? Батя его воюет. Даст Бог – живым вернётся. А пока я ему и за батю, и за мамку, и за всех остальных. Одни мы с ним остались.
- Тётя, а у тебя есть дети? – подаёт голос Димка.
- Есть. Сын, Ваней зовут.
- А где твой Ваня?
- В больнице. Я к нему еду…
- А мы с дедом просто едем. Не к кому. Туда, где не стреляют…
Поезд медленно уносит нас на запад. Подальше от ужасов войны. Но как бы далеко мы ни уехали, боль и отчаяние из сердца не вытравить. Точно так же, как из памяти вряд ли когда-нибудь уйдут жуткие картинки разрушенных домов и покалеченных людей…
Оказавшись во дворе госпиталя, не на шутку робею, тону в эмоциях. Я так давно не видела своего малыша… Как он? Что с ним? Никаких подробностей мне до сих пор узнать не удалось…
Молоденькая медсестра провожает меня в палату. В светлой комнате – три кровати, занятые детьми. Ваня поднимает голову и расплывается в улыбке:
- Мамочка! Я так долго тебя ждал!
Слёзы душат… Делаю несколько шагов. Ноги перестают держать, будто из них разом выдернули все кости, и я падаю, проваливаюсь в темноту…
Глава 8
Год спустя
- Я поел, – нетерпеливо напоминает о себе сын, отодвигая пустую тарелку.
- Какой молодец! Как ты сегодня быстро управился с кашей! – хвалю, чтобы зафиксировать результат. Может же, когда есть стимул.
Кладу на всякий случай в сумку бутерброд и бутылку воды, убираю со стола посуду.
- Идите уже, я всё закончу сама, – Марта, хозяйка дома, отбирает у меня из рук тряпку и ставит тарелки в посудомоечную машину. – Идите, Януш уже подъехал. Не заставляйте его ждать, мужчины этого не любят, – подмигивает.
Открываю рот, чтобы в который раз возразить, что женщине положено немного опаздывать, но Марта меня опережает:
- И не надо мне рассказывать сказки, придуманные безалаберными женщинами, которые не в состоянии собраться вовремя. Мужчины – нежные существа, они плохо переносят ожидание и ценят пунктуальность. Потеря времени непонятно на что вызывает у них раздражение и нервозность. Это вовсе не те чувства, которые он к тебе должен испытывать.
Мы с Янушем встречаемся уже почти полгода. Они с Ваней хорошо ладят, и я надеюсь, что он вот-вот предложит нам с сыном переехать к нему. Недавно он купил дом и уже почти закончил ремонт. Януш – врач и очень ответственный человек. Думаю, если он позовёт нас к себе, то это будет означать самые серьёзные намерения по отношению к нам.
Я этого, конечно, очень жду. Так хочется иметь полноценную семью, хочется заботы и уюта… Может, я и не влюблена в Януша до умопомрачения, как когда-то в Павла. Но и ситуация сейчас у меня совсем другая. Мне нужен не пылкий любовник, способный в любой момент изменить мне с какой-то девкой, а надёжный мужчина, которому я смогу доверить нашу с Ваней судьбу. Ведь впереди у нас – ещё операции и продолжение лечения. Да и у меня будущее пока под большим вопросом.
- Потом расскажете, как погуляли, – Марта вырывает меня из размышлений. – И фотографий сделайте побольше! Ваня, напоминай маме не ворон ловить, а фотографировать тебя. Я хочу знать все подробности, – сын кивает ей с самым серьёзным выражением лица, пока я пересаживаю его в коляску.
Марта – удивительная женщина и добрая волшебница. Она не просто приютила меня с ребёнком, но и вдохнула в нас жизнь.
Год назад, когда сына наконец выписали из больницы, остро встал вопрос, куда его забирать. Первоначально волонтёры поселили меня в крохотной комнате на третьем этаже старого дома неподалёку от больницы. Но лифта там не было, а носить Ваню на руках вниз-вверх мне было категорически нельзя.
Благодаря усилиям врачей, моему мальчику удалось избавиться почти от всех последствий ранения. Но… Теперь он мог передвигаться только на коляске. Смириться с этим было непросто, но я не теряла надежды, что со временем удастся поставить его на ноги.
В
