Катастрофа в две полоски - Алекс Коваль
Ладно, это все лирика. Теперь нужно думать, как бы быстрее отсюда слинять, и что я скажу Эллочке. Потому что вполне очевидно, что эта работа мне не светит. Думаю, Мирон не такой дурак, чтобы брать в качестве личной помощницы любовницу. Мимолетную, но все же… Да и я просто физически не смогу находиться с ним рядом каждый день, а уж шпионить и подавно.
Мы все-таки проходим в кабинет “генерального”.
Хотя я бы предпочла смыться с места “преступления”, честно говоря.
Мирон пропускает меня вперед, придерживая дверь, и я переступаю порог на ватных, трясущихся, негнущихся ногах, с колотящимся в груди сердцем, в грязной расстегнутой рубашке, и с четким ощущением мужского тяжелого взгляда на своей пятой точке.
Мужчина же вполне себе спокоен. Как удав. Еще бы, он тут хозяин положения. Он тут вообще хозяин всего, а я так… шпионишко, выпускающее статьишки в журнальчике.
Позорище, Совина!
Знала бы, куда и к кому иду – ни за какие платьишки и ипотеки бы не притащилась!
С ума сойти! Рехнуться можно! Стыдно до чертиков!
У-у-уй, Лера-Лера!
Стоит только вспомнить, какой разврат мы творили, а потом еще подумать, что я Эллочке, по сути, ляпнула полную правду, вот точно “ткнула”, куда надо. Троицкий и правда ушел с вечера не один… со мной.
Со мной, блин!
Ужасная ситуация, в которую могла попасть только я! Я мастер влипать в неприятности, творить глупости, да я просто королева казусов. Маски-шоу по мне плачут. Может, мне надо было выбрать профессию циркового клоуна, а не журналиста? Жизнь явно меня к этой профессии готовила. Смешить всех вокруг – вот мое призвание.
– Анжела приготовь нам кофе, – бросает хозяин кабинета, и я слышу хлопок.
Дверь закрылась, мышеловка захлопнулась.
Я замерла в центре просторного светло-серого кабинета, прямо перед широким рабочим столом и панорамными окнами с потрясающим видом на город.
Стою, ежась, пряча свою грудь, запахивая грязную рубашку, с огромным желанием провалиться сквозь землю. Куда-нибудь в самое ядро. И плевать, что до него лететь почти полсотни этажей и еще невесть сколько километров. Лучше отбить себе все, чем стоять здесь и сейчас!
– Валерия, значит? – слышу за спиной без тени усмешки. – Никитична? Совина.
Оборачиваюсь. Потому что “генеральный” появиться передо мной не торопится. Он вообще стоит и пялится на меня загадочно!
– Мирон… значит? Александрович? Троицкий, – отвечаю в тон.
Браво, Лера. Как учила мама, достоинство терять нельзя ни при каких, даже самых нелепых обстоятельствах.
Губы мужчины трогает улыбка. Мало мне понятная. Такая же, как и взгляд – таинственная.
О чем он вообще думает? Может, тоже о том, что было бы неплохо исчезнуть сиюминутно? Хотя нет, в его глазах ни тени испуга. Удивление? Да. Любопытства – хоть отбавляй. А еще эти синие-синие, как сапфиры, глаза горят неподдельным интересом. И он даже не пытается это скрывать.
Я тону. Я снова тону, и мне снова плохо! Меня опять начинает мутить.
– Так, я… – начинаю неуверенно, но надо сказать хоть что-то, а не стоять каменным изваянием.
– У меня есть запасная, – отмирает мужчина, нарушая установившуюся в кабинете наэлектризованную тишину.
– Что “запасная”?
– Футболка.
В несколько широких, уверенных шагов Троицкий долетает до шкафа, растянувшегося вдоль всей стены, и достает оттуда аккуратно сложенную черную футболку.
А пока он проворачивает свои нехитрые манипуляции, возвращаясь ко мне, я на доли секунды выпадаю из жизни, из кабинета и, кажется, из адекватного состояния. Я стою и глаз от него отвести не могу. Темно-синие брюки и белая рубашка сидят на нем так же сексуально и провокационно круто, как и в вечер нашего знакомства. Снова эта идеально-растрепанная укладка темных волосы и легкая небритость на скулах.
Черт! Черт-черт! Он очень хорош. Так хорош, что с таким и не грех пасть в пучину сладких страстей.
– Держи, переодевайся, – выводит из мыслей почти приказной тон.
Надо же, какой заботливый.
Спорить не решаюсь. Да и откровенно говоря, чувствую я себя крайне неловко в таком виде. Застегнуть даже грязную рубашку на себе не получится. В пылу “момента”, когда Мирон ее на мне расстегивал, пара пуговиц отлетело, и выглядит она теперь донельзя жалко.
Правда, вот… а как я должна переодеться, м-м-м? Один наглый мужчина даже и не подумал удалиться из кабинета, например.
– Ты не выйдешь?
Я опять ему “тыкаю”. Боже, собери свои мозги, Совина!
Вы! На “вы”!
– А ты полагаешь, я еще что-то там не рассмотрел?
– Я полагаю, что за полтора месяца забылось, – рычу зло сквозь зубы.
Его ухмылка становится дьявольской.
– Зря ты так думаешь. Такое не забыть, Лер-р-ра, – рокочущим, низким голосом тянет эту дурацкую “р-р-р” Мирон. У меня же от макушки до пят по коже пробегают мурашки, и я вздрагиваю. Как пошло и интимно прозвучала, казалась бы, простая фраза.
Выбора нет. Отворачиваюсь я. Стараюсь унять сердце, бьющееся о ребра, и дерганно, но быстро стягиваю с себя мокрую рубашку.
Вот это собеседование! Браво, Совина. Просто браво! Капельку сексуальности не помещает? Ты в первый же день разделась догола практически в кабинете своего потенциального будущего руководителя – капелькой тут и не пахнет!
– Значит, пришла устраиваться на работу? – слышу неожиданное за спиной.
Снова вздрагиваю. Да что же это такое-то!
Просто он близко. Он ужасно близко! Явно не стоит у стола.
По спине пробегает холодок, я даже вздохнуть полной грудью не могу от волнения. Ее сдавило, а в горле пересохло.
– Я передумала устраиваться, – бурчу, дрожащими руками заправляя футболку в юбку. Вздрагиваю, когда совсем невесомо поясницы касаются горячие пальцы Мирона. Пробегают чуть выше вдоль позвоночника, поглаживая. Успевают, прежде чем ткань падает, закрывая кожу. Однако на меня этот жест действует не хуже самого крепкого алкоголя: дезориентирует конкретно.
Спокойно, Лера. Дыши! Главное – не забывай дышать.
– Что так? Боишься меня?
– Начальство... не устраивает.
– Даже так? Чем я тебе не угодил? По-моему, у нас все складывалось просто… кхм… прекрасно, Валерия Никитична.
– Хватит надо мной издеваться! – поворачиваюсь резко, вскидывая взгляд снизу вверх. Потому что этот широкоплечий красавец-мужчина ужасно высокий, и даже на каблуках я прилично ниже него.
– Я не издеваюсь.
– Я не знала, кто ты такой!
– Охотно верю. Но зато ты теперь можешь быть уверена, что меня зовут не Слава.
Г-р-р-р! Что б тебя... Троицкий!
– Ты первый ко мне подошел!
