Завтра подует завтрашний ветер - Ольга Яблочкина
– Дома я часто фотографировала воду, больше всего остального нравилось. Там хорошо получалось, – вдруг сказала она, продолжая разговор как ни в чем не бывало, будто и не было ни этого автомобиля, ни случайно задержавшегося прикосновения.
– И почему ты уехала? – он смотрел в ту же сторону, что и она.
На этот раз ответа пришлось ждать долго, она просто молчала, а он не торопил ее отвечать. Мимо пронесся еще один автомобиль.
– Не смогла больше спокойно жить там, – задумчиво произнесла она. – Там все напоминает мне о… – она резко прервала себя. – И, тем не менее, я здесь.
Она повернулась к нему, улыбаясь как всегда, но улыбка эта была какой-то печальной. Он решил больше не расспрашивать ее о родном городе. Ведь там явно произошло что-то плохое, воспоминания о чем причиняют боль. А этого он бы себе никогда не позволил сделать.
– И вот мне написали в письме, что я до сих пор не прислала фотографий города… – продолжала она. – Может, ты знаешь, как сфотографировать дух города? Ты ведь давно живешь здесь?
– Давно, – эхом отозвался он. – Всю жизнь.
– Со дэснэ*… – тихо пробормотала она. – Тогда можешь подсказать, где сделать удачный кадр?
Чонхо задумался ненадолго, но в памяти его всплывала только одна картинка, соперничающая своей важностью с мыслью о том, что расставаться с Мидори надолго, если не навсегда, ему никак не хотелось.
– Я могу отвести тебя туда, – наконец сказал он.
– Ёкатта нэ!..** – ее лицо осветилось радостью. – То есть, тебя ведь это не затруднит? – на всякий случай уточнила она.
– Нет, нисколько, – ответил он беспечным тоном, стараясь не думать о том, что до матча осталось всего несколько дней, и отвлекаться на что-то постороннее было совсем нежелательно. – Я давно там не был, все собирался сходить, и…
Вдруг проиграла короткая, но красивая мелодия, похожая на песню арфы. Оказалось, на ее телефон пришло сообщение, которое она быстро пробежала глазами, тут же помрачнев.
– Извини, мне нужно идти, – сказала она, печально посмотрев ему в глаза.
– Тогда… – начал было он.
– …до послезавтра, – продолжила она и унеслась со скоростью ветра, оставив Чонхо одного. Солнце уже коснулось горизонта, скоро должна была быть вечерняя тренировка, но он еще долго оставался недвижим, сидя на резной лавочке. Конечно, он уставал на тренировках, хотя его особо не напрягали, ведь стартовый состав уже определили, и Чонхо там никак не значился. Но намного больше сил отнимало то чувство, неизведанное, непонятное, невыразимое, что поселилось в сердце и никак не хотело его покидать, только заставляло его биться чаще.
*со деснэ… – вот как…, яп.
** Ёкатта нэ!.. – Это хорошо!
Загадочная вещь эти ключи. Маленькие и сделанные из простого металла, они становятся совершенно незаменимыми и необходимыми, открывая нужную дверь. Но также они обладают еще одной способностью, которую периодически с успехом демонстрируют – они часто теряются, поэтому их никогда не бывает много.
В ближайшее время, может быть, и на следующий день, Ли Сон Хён должен был вернуться из очередной кратковременной командировки, на сей раз из Гонконга, большого, широкого, высокого и разноцветного города, где легко заблудиться или что-то потерять, что он и доказал недавно.
– А мне нужно срочно уехать домой, в Осаку, – продолжала свой рассказ Ан, начатый как только Мидори, поспешив как только могла, вернулась домой. – Сон Хён сказал, что приедет завтра. Но дверь открыть он никак не сможет, ведь ключи он потерял где-то… Тебя ведь не затруднит побыть дома, пока он не приедет?
Она поспешно собирала вещи в дорожную сумку, произнося эту сбивчивую речь, ходила из одной комнаты в другую, что-то искала. И хотя она старалась не показывать никаких эмоций, все же можно было уловить тень волнения в ее голосе, взгляде. Она ничего не говорила о причине столь стремительной поездки, а Мидори решила все спросить потом, когда она приедет обратно.
– Нет, совсем не затруднит, – ответила она кузине, хотя перспектива находиться дома весь следующий день ее нисколько не радовала. – Мне все равно нужно было посмотреть все эти снимки и…
Но Ан ее уже не слушала. Поспешно причесавшись, она накинула синий пиджак и уже собиралась открыть дверь, как вдруг вспомнила:
– Кстати, он опять звонил мне, недавно совсем.
– Кто звонил? – не поняла ее Мидори.
– Твой Кикучи-кун, конечно, – удивленно пояснила кузина.
Мидори выпустила кружку, которую держала последние пять минут, из враз ослабевших рук. Остатки чая разлились по полу, а сама кружка разбилась на множество маленьких осколков, как и ее сердце совсем недавно. Она принялась собирать осколки.
– Будь внимательней, – недовольно заметила Ан, взявшись за ручку двери. – Он говорил, что хочет поговорить с тобой, что знает, что ты здесь и… – она взглянула на часы, вдруг воскликнув: – Ах, я опаздываю!.. До свидания, надеюсь, я скоро вернусь.
– До свидания, – тихо ответила Мидори, хотя кузина ее уже не слышала, она пулей вылетела за дверь, скоростью своей доказывая всю неотложность дела.
Мидори еще долго собирала осколки, находившиеся в самых неожиданных местах – под платяным шкафом или под подставкой, удерживающей цветы. Ее движения стали вдруг вялыми, раз потеряв внимание, она порезала палец маленьким острым осколком, алая кровь окрасила светлую кожу, хотя заметила она это только несколько минут спустя. Она совсем недоумевала, что еще он от нее хочет. Она ничем не была ему обязана, ничего ему не оставляла, впрочем, как и он ей, и прошлые связи остались где-то позади, в дали, овеянной дымкой забвения. Теперь же Дзюн снова напомнил все те сладкие и горькие моменты, пережитые ею вместе с ним. Кровь долго не останавливалась.
Этот вечер был тихим, неощутимым и пустым, какого не было за все время пребывания в Сеуле. Обычно тишину разгоняли разговоры, смех, громкая музыка или фильмы. Теперь она была одна, что, возможно, было только лучше – можно было спокойно разобраться в своих многочисленных кадрах. Можно было разобраться в себе.
В темноте ее комнаты, рассеиваемой лишь тусклым светом настольной лампы, отчетливо выделялся монитор ноутбука, находившегося на коленях его хозяйки. Он услужливо показывал сделанные кадры. Сверкающий на солнце Ханган пестрел всеми цветами
