Извращенная преданность - Кора Рейли

Все глаза смотрели на меня, но быстро все отвели, когда я прошёл мимо рядов столов со зрителями. Мой бой был последним. Я буду драться с бедолагой, который оказался лучшим за последние несколько недель. Римо считал, что хорошо, когда я избиваю самых сильных бойцов до полусмерти в клетке, чтобы показать всем, какой у Каморры силовик. И я не возражал. Это помогло мне вспомнить начало, помогло мне оставаться заземленным и порочным. Как только вы позволяете себе стать избалованным, вы настраиваете себя на атаку и на неудачу.

Мои глаза были прикованы к бару. Мне потребовалось мгновение, чтобы узнать ее, не дрожащую и мокрую, как вчера. У нее были длинные янтарные кудри, резкие и в то же время элегантные черты лица. Она подавала напитки мужчинам, собравшимся в баре, мужчинам с глазами голодных волков. Она была сосредоточена на работе, не обращая внимания на их взгляды. Было очевидно, что у нее нет большого опыта работы в баре. Она слишком долго наливала простое пиво. Честно говоря, я не ожидал, что она начнет здесь работать. То, что она взялась за эту работу после того, как увидела клетку, говорило мне о двух вещах: она была в отчаянии и видела в своей жизни и похуже.

Она подняла глаза, заметив мой взгляд. Я все еще ждал неизбежной реакции. Но этого не произошло. Она застенчиво улыбнулась, глядя на мою одежду. Сегодня костюма нет. Черные джинсы и черная рубашка с длинными рукавами, мой любимый стиль, но иногда костюм был необходим. Она заколебалась, потом быстро вернулась к делу подачи пива старому ублюдку.

Кто эта девушка? И почему она не боится? Оторвав от нее взгляд, я направился к Роджеру, который разговаривал с нашим букмекером Гриффином. Я пожал руки обоим мужчинам. Потом кивнул в сторону бара.

— Новая девушка?

Роджер пожал плечами.

— Сегодня она пришла ко мне в офис в поисках работы. Мне нужен новый персонал. — он неуверенно посмотрел на меня.

— Хочешь, я предупрежу Стефано?

Стефано был нашим романтиком. Он охотился на женщин, притворялся влюбленным и в конце концов заставлял их работать в одном из борделей Каморры.

Я с ним не ладил. Я покачал головой.

— Она не подходит под этот профиль.

Я не знал, как Стефано выбирает девушек, которых он преследует, и мне было наплевать.

— Ну, как дела?

Я кивнул в сторону айпада Гриффина, на котором он делал все ставки.

— Хорошо. Те немногие идиоты, которые ставили против тебя, принесут нам много денег.

Я кивнул, но снова перевел взгляд на барную стойку. Я даже не знал почему. Вчера вечером я по прихоти отвез девушку домой, и все.

— Я возьму что-нибудь выпить.

Не дожидаясь ответа, я направился к бару. Люди посматривали на меня, как всегда, прежде чем отвернуться. Это чертовски раздражало. Но я упорно трудился, чтобы заслужить их страх. Я остановился перед стойкой и поставил спортивную сумку рядом с собой, затем сел на табурет. Мужчины в другом конце бара бросали на меня тревожные взгляды. В одном из них я узнал человека, которого недавно навестил из-за трех тысяч. Его рука все еще была в гипсе.

Девушка подошла ко мне. Ее кожа была слегка загорелой, но не имела неестественного бронзового оттенка тех, кто ходил в солярий, это были большинство женщин, которые работали в наших местах.

— Я не ожидала увидеть тебя так скоро, — сказала она.

Она улыбалась застенчивой улыбкой, которая напомнила мне о давно минувших днях. Днях, которые я хотел забыть большую часть времени. На носу и щеках у нее была легкая россыпь веснушек, и васильковые глаз. Теперь, когда с ее волос не капала вода, они стали темно-каштановыми с естественным золотистым отливом.

Я положил руки на стойку, радуясь, что длинные рукава скрывают татуировку. Для откровения еще будет время.

— Я же говорил, что часто бываю здесь.

— Костюма нет, но все черное. Полагаю, тебе нравится темное, — поддразнила она.

Я ухмыльнулся.

— Ты даже не представляешь.

Ее брови сошлись на переносице, затем улыбка вернулась.

— Чем могу помочь?

— Стакан воды.

— Воды, — с сомнением повторила она, уголки ее рта дернулись.

— Это впервые. Она тихо рассмеялась.

Я еще не переоделся в боксеры. Я не сказал ей, что у меня запланирован бой на вечер, что было одной из причин, почему я не мог пить, и что утром я должен был сломать несколько ног, что было другим.

Она протянула мне стакан воды.

— Вот. — сказала она, обходя бар и вытирая стол рядом со мной.

Я обвел взглядом ее тело. Вчера я почти не обращал внимания на детали. Она была худой и маленькой, как человек, который никогда не знает, будет ли еда на столе, но умудрялась вести себя с определенной грацией, несмотря на ее поношенную одежду, которая не позволяла хорошо рассмотреть форму ее тела. На ней было то же самое платье, что и вчера, и те ужасные шлепанцы, все еще совершенно не подходящие погоде на улице.

— Что привело тебя сюда? — спросил я.

Ее отец жил в плохой части города. Я не мог поверить, что у нее нет другого места, где она могла бы остановиться. В любом другом месте было бы лучше. С ее веснушками, застенчивой улыбкой и элегантными чертами лица, она должна принадлежать к хорошему пригороду, а не испорченному району и определенно не Бойцовскому клубу на территории мафии. Но последнее, конечно, было моей виной.

— Мне пришлось переехать к отцу, потому что моя мать вернулась в реабилитационный центр — сказала она без колебаний.

Никаких оговорок, никакой осторожности. Легкая добыча в этом мире.

— Я знаю твоего отца? — спросил я.

Она нахмурилась.

— Зачем тебе это?

— Я знаю много людей. И еще больше людей знают меня, — сказал я, пожимая плечами.

— Если ты знаменит, скажи мне, чтобы я не смущалась своим невежеством, — легко пошутила она.

— Я не знаменит, — ответил я.

Она помахала мне рукой.

— Кстати, сегодня ты не похож ни на адвоката, ни на бизнесмена.

— А на кого я похож?

Легкий румянец пробежал по ее горлу. Она слегка пожала плечами, прежде чем вернуться за стойку, затем снова заколебалась, берясь за мои руки, которые я положил на стойку.

— Может быть, ты поможешь мне достать из подвала несколько ящиков из-под пива? Сомневаюсь, что Роджер хочет этого, и не думаю, что я достаточно сильна. Ты выглядишь так, будто можешь нести два или три ящика, не вспотев.

Она