Любовь на капоте - Мишина Соня

– Думаю, да. Но в любом случае, мероприятие минимум дня на три растянется, если по этой схеме действовать.

– Вот и прекрасно! – Жорик прям аж фонтанировал воодушевлением. – Какие еще организационные моменты нам надо продумать?

– Думаю, нужно поискать спонсоров – в одиночку мы такую массовку можем и не потянуть. А еще не мешало бы о безопасности позаботиться.

– Ага. Значит, надо будет со скорой и с пожарными договориться. Ну и разрешение получить в определенных инстанциях. – Друг достал смартфон и начал забивать оговоренные пункты в заметки. – За разрешением, наверное, можно уже на следующей неделе отравляться. Пока все согласуем – как раз пора будет остальные моменты начинать утрясать.

Пока оговаривали все детали, как раз успели прокатиться по кольцевой до нужного съезда, свернуть с нее и отъехать километра четыре от городской черты. Здесь, за полузаброшенной деревенькой, начиналась грунтовая дорога, которую мы планировали сделать первым участком триал-трассы.

– Ну что, Георгий, готовься. Сейчас поскачем по кочкам, – подмигнул я другу и включил полный привод. Мой «Рубикон» взревел движком и вгрызся в пыльную грунтовку всеми четырьмя шипованными шинами.

– Всегда готов, – хохотнул друг, уцепившись правой рукой за поручень над дверцей. – Через десяток метров съезд направо.

– Да, помню.

Следующие пару часов мы обменивались только короткими фразами вроде «Бери правее!» «Смотри, куда гонишь – там же увязнуть можно! Потом трактором тащить будем!»

Маршрут действительно был довольно сложный, нас кидало то вверх, то вниз, то в стороны. Джип то и дело взревывал двигателем, выбираясь из очередной ямы или преодолевая особо крутой взгорок.

Я полностью сосредоточился на том, чтобы пройти намеченные препятствия с минимальными потерями времени. В венах забурлил адреналин. В голове не осталось места никаким лишним мыслям и метаниям.

Это было вроде бы знакомо и привычно, но вместе с тем невероятно захватывающе: чувствовать полное слияние с невероятной мощью, с ревом движка; выруливать из самых невероятных позиций, вспахивать колесами сонную безлюдную целину…

Наконец, замыкая неровную петлю, мы вылетели на ту же грунтовку, с которой съехали пару часов назад. По нашим лицам катился пот, открытые губы пересохли от жары, мы шумно дышали и обменивались шальными улыбками. Вот она – жизнь! Вот он – драйв! То, чего не хватало, чтобы снова почувствовать себя «в седле».

Я снова отключил передний мост и повел Вранглер не к городу, а еще дальше по грунтовке. Возвращаться в пыльный каменный мешок, по недоразумению ставший символом высокого уровня развития цивилизации, совсем не хотелось.

– А ничего так прокатились, – слегка отдышавшись, хмыкнул друг. – Одного не пойму: что ж мы с тобой так редко вот такие вот выезды устраиваем?

– Да черт его знает, – не отрывая глаз от дороги, ответил я. – Рутина, видимо, затягивает.

– Да какая у нас с тобой рутина? – вполне искренне изумился Галкин. – Мы ж с тобой молодые, холостые. Никаких тебе выездов с тещей на дачу и с семьей в гипермаркет. Сво-бо-да-а-а-а!

Жорик опустил стекло со своей стороны, высунулся в окошко чуть не по пояс и прокричал-пропел, перекрывая шум двигателя:

– Я свободе-е-е-ен!!! Словно птица в небеса-а-ах!!!

– Далась тебе эта свобода… – мое настроение, всего минуту назад более чем приличное, вновь поползло вниз.

Да, Георгий – не просто закоренелый холостяк. Он – холостяк идейный. Из тех, на кого за двадцать лет его взрослой (по паспорту) жизни так и не нашлось управы в виде особо цепкой или удачливой дамочки, которая сумела бы надеть на его мощную загорелую шею брачный хомут.

Хотелось бы мне разделять эти его ценности. Но моим идеалом всегда была пусть небольшая, но дружная семья. Родной очаг, куда хочется возвращаться снова и снова. Годы службы, командировок, проживания не в самых – если уж говорить откровенно – приятных условиях только усилили эту внутреннюю потребность, почти болезненное в последнее время стремление «построить дом, посадить дерево и вырастить сына».

Какое-то время мне казалось, что, несмотря на особенности своей профессии, я вполне успешно движусь к реализации этой мечты. Но жизнь сделала неожиданный кульбит и вдруг выяснилось, что мне действительно только «казалось».

Семейная жизнь закончилась так же внезапно и так же катастрофично, как и карьера. Все, что, как мне казалось, я выстроил к своим тридцати восьми годам, вдруг рассыпалось даже не осколками – трухой. Словно прогнившее, изъеденное жучком-короедом дерево. И хотел бы собрать – а нечего…

Жора, вернувшись в салон, обернулся ко мне и замер, подавившись собственной эйфорией:

– Казанцев, твою дивизию!.. Какого хрена ты опять скис? А?

– Все нормально.

– Да нифига не нормально. Я же вижу. Так. Трассу прошли – давай, выкладывай. Мне твой депрессивный вид пищеварение портит.

Ага. Пищеварение. Но отвечать все равно придется. Друг если вцепится, то, как питбуль, уже не отпустит. Да и не было у меня особого желания сопротивляться его расспросам.

Потому я заткнул куда подальше свою гордость и выдавил:

– У нас в «ЭргоДрайве» ученица новая.

– Ну, так это же замечательно! Идут к нам люди, идут! – не понял друг.

– У-че-ни-ца. – Повторил я по слогам.

– Э-э… в смысле, девушка? – догнал, наконец, Жорик.

– Представь себе – да.

– Вау… Вот это поворот! Так если одна девчонка заинтересовалась экстремальным вождением – значит, и другие могут! Надо нам пересмотреть наши маркетинговые стратегии. А то они у нас все под мужчин заточены.

Георгий явно впечатлился и воодушевился новостью. Несколько минут посмаковал ее. Потом вдруг вспомнил, с чего разговор начинался.

– Так, а теперь объясни мне, брат, с чего ты про эту новую ученицу вдруг заговорил?

Я пытался составить хоть какое-то внятное объяснение происходящему. Оформить все, что пережил за эту неделю, в какие-то слова. Жорик, пытливо глядя на меня, решил помочь:

– Я так понимаю, девицу к тебе на обучение оформили?

– Угу. – Не в силах изобразить радость или хотя бы спокойствие по этому поводу, сморщился я.

– Тэ-экс… И тебя это как-то напрягает?

Вот тут он попал в точку. Напрягает – это еще очень мягко сказано.

– Она меня бесит! – сорвался я на рык.

– Бесит меня эта… Лисицына, – повторил я тише, пытаясь разжать зубы и выровнять дыхание.

Жорик кинул на меня косой взгляд, чему-то вдруг ухмыльнулся, забарабанил пальцами по темному пластику приборной панели.

– Значит, бесит, говоришь? – протянул задумчиво. – Интересно. А какая она вообще? Ну, внешне?

– Полина… Она довольно высокая. Сантиметров на пять-семь меня ниже, наверное, – начал я, вспоминая то один эпизод наших встреч, то другой.

Эти эпизоды намертво въелись в мою память, и теперь вставали перед глазами, словно кадры, сделанные талантливым фотографом, сумевшим запечатлеть самую суть женственности.

– Она вся такая удлиненно-плавно-округлая, – продолжал я. – В ней нет неизящных, грубых линий.

– И удлиненная, и одновременно округлая? – весело уточнил Георгий, воспользовавшись моей заминкой.

– Угу. Тонкие запястья. Тонкие длинные пальцы. Но при этом она не выглядит высушенной чуть не до костей…

– То есть, женские округлости все на своих местах?

В глазах Жорика загорелись азартные огоньки бывалого охотника за дамской благосклонностью. И это мне совершенно не понравилось.

– Да, у нее все на месте. – Я окинул друга подозрительным взглядом. – С чего вдруг такой интерес, а? Тебе, что ли, девчонок по клубам мало? Не забывай, Лисицына – клиент. И моя ученица.

– Так если она тебя выбешивает одним своим присутствием, то, может, махнемся?

– В смысле – махнемся?

– Ну, я забираю у тебя твою ученицу, а тебе отдаю одного из своих учеников. У меня есть один, который конкретно к тебе хотел, но не дождался, когда у тебя место появится, и согласился у меня тренироваться.