Жена для двоих - Екатерина Янова
Итак, прежде всего нужно не прогадать с нарядом. Поднимаюсь наверх, открываю чемодан, вещи аккуратно уложены. Явно не отец это делал, скорее всего кто-то из прислуги. Ненавижу, когда чужие трогают мои вещи. Но выбирать не приходится. Я вообще удивлена, что папа вспомнил обо мне. Но его добрый жест я приняла, дальше видно будет.
Выбираю короткие джинсовые шорты и футболку. Простенько, но достаточно откровенно. Выхожу на порог, потягиваюсь на солнце.
— О, еще даже обед не наступил, а принцесса уже проснулась? — прилетает мне тут же насмешливое замечание.
— Принцесса желает удостовериться, что рабы качественно выполняют свою работу.
— М-м-м. И как собираешься проверить качество? Может, попробуешь раствор на зуб? Или бревно покажешь, как пилить?
— Зачем же? Я подожду, когда будет готов конечный результат, потом, если что, заставлю переделать!
— А, ну-ну. Попробуй. А сейчас можешь идти досыпать. Не стоит мешаться под ногами.
— Нет, нет. Я выспалась. Сейчас вот хочу малинки покушать. Тетя вчера хвасталась, что она особенно сладкая в этом году уродилась, — иду в сторону малиновых кустов, которые как раз рядом с ремонтируемым участком забора. Радует, что соседка свалила. Проходя мимо Саши, ловлю заинтересованный взгляд на мою задницу. Нравятся тебе мои шортики? Ну-ну. То ли еще будет.
Занимаю удобную позицию, срываю несколько сочных ягод, отправляю в рот. На языке взрывается достаточно кислый вкус, но я делаю вид, что мне безумно нравится, блаженно закатываю глаза, отправляю в рот еще несколько ягод. Вижу, кое-кто меня поедает глазами не хуже, чем я малину. Вхожу в раж, подставляю ближе старый пенек, залезаю на него, чтобы быть выше, наклоняюсь, тянусь за самыми спелыми ягодами, боковым же зрением вижу, что Саша мешает раствор, но глаза его точно не видят результат работы его рук, потому что горящие взоры все посвящены моим ножкам. Это заводит. Принимаю еще более откровенную позу, тянусь за ягодой, как вдруг теряю равновесие из-за резко пошатнувшегося пенька. Успеваю завизжать, но это никак не спасает меня от падения в самый центр жутко колючих кустов малины.
Черт, черт, черт! Как так? Больно, блин! И обидно! Вслед мне доносится еще и противный смех. Гад! Гадский гад!
— Помочь? — раздается сзади.
— Нет! — рявкаю я. А встать-то не могу. Нога болит, и все остальное тоже. При малейшем движении боль усиливается из-за проклятых колючек. Копошусь в кустах, как навозный жук. С трудом удается встать на четвереньки, и уже совершенно некрасиво и ни капли не сексуально я выбираюсь из кустов, плюхаюсь на задницу прямо на сырую землю, страдальчески хмурюсь, потому что ушибленная нога взрывается болью. Я вся в царапинах и грязи. Хочется снова плакать, но я держусь из последних сил. Радует хотя бы то, что смех бесящего меня мужчины обрывается. В следующую секунду он уже нависает надо мной.
— Ну что, довыпендривалась?
— Иди ты!
— Хороша малинка, да?
— Отменная!
— Пойдем, горе мое луковое!
И снова меня поднимают на руки, и я почти счастлива, не обращая внимания на царапины и ноющую ногу.
Саша заносит меня в гостиную, усаживает на диван.
— Тетя Женя уехала на рынок. Давай, колись, где аптечка?
— Не знаю. Посмотри на кухне в шкафу, — уходит, хлопает дверцами, ругается себе под нос, возвращается с перекисью и ватой.
— Ну давай, подставляй царапины, буду лечить последствия малинового несчастья!
— Я сама, дай сюда!
— Цыц! Теперь сиди и молчи! — начинает заливать царапины перекисью.
— Ай!
— Терпи! — орудует ватой, обильно заливая все поврежденные места перекисью. — Колени готовы, поворачивай задницу! — командует он.
— А причем здесь моя задница? Ее я точно не поцарапала!
— Я проверю. А заодно пропишу тебе лекарство от таких ситуаций в будущем.
Снова айкаю, потому что сильные руки, резко крутанув, укладывают меня на колени к мужчине кверху попой.
— Что ты делаешь? — визжу я.
— Исполняю желание, которое не дает мне покоя с момента, как увидел тебя в аэропорту! — звонкий шлепок по ягодице, потом еще один, и еще. Я вырываюсь изо всех сил, но ничего не получается. Мне не больно, но ужасно обидно, неудобно. Задница горит и мне очень хочется кое-кого убить. Я снова начинаю визжать.
— Тихо! — прикрикивает мой мучитель. — Это чтобы запомнила, нельзя этим местом перед голодными дядями крутить. Нельзя!
Мое положение снова резко меняется. Я оказываюсь сидящий на коленях Саши лицом к нему. Не успеваю опомниться, что-то возразить, мои мысли вообще превращаются в кашу. Потому что сейчас он очень близко. Его голые плечи под моими пальцами, я чувствую его запах, как мечтала утром, чувствую тело, а еще чувствую, как он возбужден. И меня обдает жаром еще сильнее. А Саша наклоняется ближе, мое колотящееся сердце кажется просто выскочит сейчас из груди.
— А это мечта моя сегодняшняя. Когда ты начала поедать эту чертову малину, — рычит он и набрасывается на мои губы. Слышу его утробный стон, и это срывает последние предохранители. Моя обида, гнев и неудовлетворенное желание вырываются наружу. Я отвечаю на его поцелуй не менее страстно. Руки мои тоже исполняют утренние мечты, гладят сильное тело, пробуют, жадничают.
Поцелуй затягивается, неся в неизвестном направлении, как вдруг нас прерывают самым наглым образом громким криком:
— Мама, мама, а зачем тетя с дядей едят друг друга?
Я вмиг слетаю с колен Саши, разворачиваюсь и натыкаюсь взглядом на милую белокурую девочку лет пяти, и стройную стервозного вида брюнетку.
— Так, так. Очень интересно, — разглядывает нас она. — Меня зовут Полина, а вы кто?
Мне требуется несколько долгих секунд, чтобы совладать с собой, кажется, щеки мои сейчас загорятся реальным пламенем.
— Я Есения, племянница тети Жени. Помнишь меня? Мы с родителями были на вашей с Валерой свадьбе, — бормочу я.
— Нет, не помню, — качает головой Полина. — А где сама Евгения Павловна?
— Уехала на рынок, — с трудом вспоминаю я причину отсутствия тети. — Скоро
