Север&юг (СИ) - Семакова Татьяна

— Ещё один, — закатил глаза мой провожатый, — выйди нахрен, встань в очередь.

— Да за кем там стоять? — поморщился брезгливо. — У девушки на лице читается интеллект, а там — толпа олигофренов.

— Гена может умом и не блещет, — ответила с презрением, — но хотя бы не пытается показать обратное, — глаза парня полыхнули огнём, лицо исказила кривая ухмылка, а я развернулась к провожатому и сказала сухо: — Спасибо за гостеприимство, я лучше с приматами.

— Как знаешь, — пожал плечами равнодушно, а я вышла, едва сдержавшись, чтобы не хлобыстнуть дверью.

— Да ну какого хрена! — всплеснул руками Гена, увидев меня.

— Такого, — состроила рожицу и подошла ближе, шваркнув сумку на лавку. — Два старпёра и самодовольный осёл или девять поджарых полуголых мужиков. Выбор очевиден.

Парни поржали, Гену перекосило, а Третьяков стиснул зубы.

— В меде считать не учили? — хмыкнул один остряк.

— Я ж не извращенка на брата засматриваться, — поморщилась в ответ.

— Твою мать… — пробурчал Третьяков тихо и уронил голову на грудь.

— И вечер вновь стал томным! — оживился сидящий в углу. — Геннадий, дружище, где ж ты прятал такое сокровище?

— Совсем совести нет у человека!

— Хер знает, кто из вас, сопляков, Геннадий, но от девчонки в качестве приза не откажусь!

Несмолкаемый поток острот продолжался, а я начала перебирать собранную братом сумку, косясь на хмурого Третьякова. Выходит, клуб тот же. Может даже Гена знал убитого. Или один из этих парней. Но что мне это даёт?

— Я раздеваюсь, — услышала над самым ухом и вздрогнула от неожиданности, — не смотри.

Щёки налились румянцем и я с удвоенным рвением принялась шарить по сумке, как будто пыталась найти клад, совершенно точно зная, что он там. Очень хотелось повернуть голову, но и бокового зрения хватило, чтобы увидеть Третьякова полуголым.

— Объявляют! — рявкнули со стороны комнатушки и прибавили громкость телевизора.

Парни тут же примолкли и затаили дыхание. Затаила и я, надеясь, что смогу услышать хоть что-то за стуком собственного сердца. Только бы их не поставили в пару…

Называли номерами. Парни сверялись с бумажками и искали взглядом соперника. Третьяков встал так, чтобы я могла прочитать номер в его руках, а когда его назвали, выдохнула и прикрыла глаза: не с Геной.

— Зря ты её сюда притащил, — сказал тихо тот самый, что назвал брата кретином, подойдя к нам.

— Отвали, — огрызнулся Гена, — у меня нет бабок на крутого хирурга.

— Да при чём тут… — зашипел парень ему в лицо, но дверь распахнулась и он тут же сделал шаг назад.

— Первые — на выход! — рявкнули от входа и Гена подобрался, сжав кулаки.

Толпа приветствовала бойцов громким свистом и топотом ног по трибунам, заряжая атмосферой. Брат ухмылялся, его соперник хмурился, а я притулилась у ринга и пыталась слиться с ним, поставив сумку под ноги.

Никогда не любила смотреть на мордобой, даже по телевизору, даже когда на спортсменах защищающие руки перчатки, когда помимо них стоит рефери, готовый в любую секунду прекратить поединок, но с мордобоя и не начали: к бойцам взобралась грудастая блондинка в купальнике, отражая лоснящимся от масла телом свет прожекторов, направленных на ринг. Показала на все стороны света табличку с цифрой один, вильнула бёдрами и удалилась. Затем по громкой связи обьявили о начале приёма ставок, и только после этого послышался гонг.

С первым ударом все голоса позади меня как будто смолкли. Я боялась пошевелиться, боялась отвлечь брата, боялась, что его глупая черепушка расколется после очередного соприкосновения с пудовым кулаком соперника. Наверное, я должна была орать громче всех, перекрикивая даже саму себя, поддерживать и вдохновлять Гену, но я оцепенела от вида крови, разлетающейся по рингу. От лица незнакомого парня, превращавшегося на моих глазах в кровавое месиво. От перекошенного лица брата, сидящего на нём верхом, сдавившего ему горло, молотящего кулаком без устали, методично, как будто работал с грушей, а не с живым человеком. До тех самых пор, пока вновь не прозвучал гонг.

Нервно вдохнула, услышала рёв толпы и брезгливо поморщилась. Кому вообще может нравиться нечто подобное? И почему такое чувство, что кто-то прожигает во мне дыру?

Начала вертеть головой, пропустив момент, когда Гена поднялся с парня и спустился с ринга.

— Майка, блин! — рявкнул мне на ухо, перекрикивая остальные голоса, и схватил за рукав. — Не тупи! Пошли!

Успела увидеть, как двое здоровяков помогают встать Генкиному противнику, подхватила сумку и заспешила за братом через дверь под трибунами.

— Как я его, видела?! — принялся хвастаться, ухмыляясь разбитыми губами.

— Видела, — буркнула в ответ. — Ещё раз захочешь сюда прийти — без меня.

— Да ладно, чё ты! — фыркнул беспечно и сплюнул кровь в сторону. — Малец в порядок меня приведи, к девахе своей сегодня поеду!

— Ну прямо жених, — фыркнула, проходя вслед за ним в раздевалку.

— Да лан, нормас, — хохотнул в ответ и обнял меня за плечи. — Она привыкшая.

Я кисло улыбнулась и нашла взглядом Третьякова. Сидит на лавке, локти на коленях, на меня посматривает исподлобья. Сердце из груди рвётся от одного его взгляда. Дурак! Ну вот зачем он сюда опять притащился?! А если до смерти забьют?!

Хмурюсь и ставлю сумку рядом с ним.

— Дать в займы до зарплаты? — спрашиваю тихо и ехидно.

— Тебе прекрасно известно, что хожу я сюда не ради этого, — отвечает, не поворачивая головы.

— И много ты выяснил, просиживая свои очаровательные шортики?

— Нравятся? — посмеялся тихо и развернулся, вдруг сурово нахмурившись: — Если б знал, что ты тоже будешь, взял бы покороче.

— Если б знала, какой ты идиот… — я заткнулась, пытаясь прикинуть, чего бы такого сделала или не сделала, пауза затянулась, а Дима посмотрел с умилением. — Ой, иди в пень! — состроила рожицу, а он расплылся в улыбке. — Между прочим, Брагин кое-что нарыл.

— Да ладно?! — его глаза загорелись, а на моём лице появилась ехидная ухмылка:

— Узнаешь, если не превратишься в котлету.

— Тогда вряд ли, — хмыкнул, кивнув на парня размером со шкаф.

— Я тебя не с мужиками флиртовать привёз, — проворчал Гена, плюхаясь на лавку, — сделай так, чтобы я завтра смог глаза открыть. И, кстати, паршивый выбор, сестрёнка. Этому хана.

— А где тот, что подходил перед твоим выходом? — спросила тут же, а брат хохотнул:

— На ринге. Или уже в нокауте. Тебя прямо тянет к неудачникам. Давай я тебе нормального выберу, а?

— Не, мне тот приглянулся. Кто такой? — Третьяков повернулся и посмотрел с недовольной физиономией, но этот его взгляд я просто проигнорировала.

— Колька Мамонов, — пожал плечами Гена, а проходящий мимо парень усмехнулся:

— В простонародье — пушечное мясо.

— Почему? — спросила у него с удивлением.

— Да потому что ещё ни одного боя не выиграл, но уже месяца три усердно пытается. Рожа толком зажить не успевает, а он тут как тут.

— Может, он на окладе? — хохотнул Третьяков, подключаясь к разговору, а парень заржал и похлопал его по плечу:

— Классная шутка.

Что-то мне подсказывает, что он вовсе не шутил.

— Один раз выиграл, — прокомментировали из-за моей спины, — в первый. Причём, в лёгкую. Но там деваха его у ринга скакала козой.

— Стимул, — посмеялся Третьяков и нахально подмигнул мне.

— Ты бы лучше растяжечку сделал, а не зубы скалил, — сказал громко его будущий оппонент, — я тебя в бараний рог скручу.

Ответить Дима не успел: дверь открыли с ноги и ввалился тот самый Николай с разбитым лицом и руками, но на своих двоих.

— Прикол! — брякнул Гена, а Мамонтов подошёл к шкафчику и начал быстро переодеваться. — Эй, куда намылился?

Он не ответил, натянул футболку, снял шорты и практически запрыгнул в джинсы. Подхватил сумку и вышел под изумлёнными взглядами.

— А чё, можно свалить? — скривился брат.

— Ну, вообще-то, нет, — хмыкнул один из парней.