Останься со мной - Маргарита Дюжева
Конечно, я не горю желанием тратить драгоценное время на просиживание штанов в аэропорту, но не испытываю ни малейшего расстройства от задержки. В отличие от Эльвиры, которая морщится и вздыхает.
— Ты не понимаешь. Нас же там ждут…
— Подождут, — я отмахиваюсь и забираю новую кружку.
Рейс сначала задерживают на полчаса, потом на час, потом еще на два.
Я все-таки злюсь, потому что мог потратить эти часы на что-то полезное. Эля злится, потому что мы могли уже давно лететь.
В общем, все злые и недовольные. А тут еще и телефон звонит.
Артур.
У меня аж звенит внутри от дурных предчувствий.
— Дем! — его голос громкий и надрывистый, — ты улетел?
— Нет, раз с тобой говорю…
— Сдавай на хрен свои билеты и дуй обратно. У нас на объекте обвал. Там бригада была. Пятерых откопали — они в больнице с повреждениями разной степени тяжести. Двоих еще не нашли, а одного завалило, не знаем, как достать. Он жив, но добраться до него не получается, спасатели боятся нового обвала.
— Зашибись, — подскакиваю со своего места, как ужаленный, — жди, скоро буду.
— Демид! — вопит возмущенная Эльвира, но я взглядом заставляю ее замолкнуть, и продолжаю разговаривать с братом.
— Органы уже примчали?
— Да все примчали! Тебя только нет.
— Сейчас буду.
Я скидываю звонок, смыкаю пальцы, жестом показывая Эльвире, чтобы заткнулась, и вызываю водителя. Из аэропорта на такси, чтобы время не терять, а в городе пересяду.
— Демид! — Эльвира хватает меня за руку, — ты не можешь так уйти. Мы же собрались отдыхать.
— Эль, ты сейчас серьезно? — смотрю на нее в упор, — там людей завалило, а я поеду жопу на пляже греть?
— Но как же…
Она чуть не плачет, но меня это не трогает. Слезы в данном случае неуместны. Если она этого не понимает, то это ее проблемы.
— Поезжай одна.
— И что мне там делать?
— Не знаю. Займись чем-нибудь.
— Хорошо. Я не полечу, — желает скорбное лицо, — возвращаемся.
Мне такие жертвы на фиг не сдались.
— Не дури. Путевка оплачена. Отдыхай, — я пытаюсь улыбнуться, но никак. Мыслями я уже не тут. — Я прилечу позже.
— Когда?
— Сразу, как решится вопрос с пострадавшими. Может через неделю, а может и завтра. Я не знаю.
Она тяжко вздыхает и поднимает на меня несчастный взгляд:
— Обещаешь?
— Да.
Я уезжаю, оставив ее в зале ожидания и не испытываю по этому поводу ни малейших угрызений совести.
Глава 7.2
Глава 7.2
Боялся, что буду помирать от скуки? Пожалуйста!
Скучать этим вечером нам точно некогда. Носимся с Артуром, как два петуха с подпаленными хвостами. На объекте столпотворение — спасатели, представители поставщиков, юристы, независимые оценщики и инспекция разных уровней.
Пока не понятно, что именно произошло, но чувствую штрафов будет до хренища. Кто-нибудь опять проковырялся в носу и что-нибудь нарушил, а разгребать нам. На штрафы плевать — если виноваты, заплатим. И неустойку, и за лечение, и моральную компенсацию. Все, что потребуется.
Меня больше волнует, чтобы никто не помер и не стал инвалидом. Каким бы циником я не был, а жизнями и здоровьем своих сотрудников, даже самых непутевых, дорожил.
Пока Артур караулит на самом объекте, я лично еду в ту больницу, куда отвезли пострадавших. Говорю с врачами, решаю вопрос с платными палатами и лечением. Заодно показываю, что мы не прячемся и готовы к сотрудничеству. Доброжелателей в нашем кругу предостаточно, и репутацию, которую нарабатывали годами, можно потерять за минуту. Хорошо, что Артур успел выцепить меня до отлета. Прессу бы разорвало, если бы выяснилось, что один из владельцев отправился загорать, в то время как у него людей завалило.
Тяжелая ночь. Нервная. Мы делаем то, что должны, не давая себе ни секунды на перерыв, и выдыхаем только в пять утра, когда спасателям удается разобрать завалы и достать все пострадавших.
Итоги этой дурной вечеринки: пять переломов рук, шесть переломов ног, четыре сотрясения, куча мелких травм и поломок.
Все. Финал.
Не знаю, как Артура, а меня накрывает. Просто хоп и, отключаются все чувства и остается лишь усталость и звон в висках. Я отрешенно замечаю, что сорвал пуговицу с рукава пиджака, где-то оставил галстук, а на волосах слой строительной пыли. Плевать. Вызываю водителя, потому что самому сейчас садиться за руль — чистой воды самоубийство. Я будто обдолбанный после такого насыщенного вечера.
— Зашибись ночка? — кисло усмехается Артур, когда мы с ним выходим на улицу, садимся на первую попавшуюся лавку и тупо пялимся на рассветное небо.
— Угу, — я тру морду и думаю только о том, что хочу спать. Упасть, не раздеваясь на кровать, закрыть глаза и провалиться. И долбись оно все конем.
— Жаль, что пришлось сорвать тебя с практически с самолета.
Я только жму плечами. У меня нет сил притворяться и выдавливать из себя сожаление. Не полетел и ладно.
— Эльвира, наверное, расстроилась?
— Наверное.
— Придется тебе вину заглаживать, — хмыкает Артур, — подарками.
Подарки — это легко, вот только как быть с тем прискорбным фактом, что вины-то я как раз и не чувствую. Можно было бы списать на стресс и усталость, но я знаю, что это не так, и устал убеждать себя в обратном.
Не мои это туфли. Не мои.
— Главная засада миновала — людей спасли. Все живы, пусть и не совсем здоровы. Дальше уже будут работать юристы, инженеры и сметчики. Так что через пару дней можешь уезжать, я тут и без тебя справлюсь. Лети к ней.
— Посмотрим.
Он вскидывает на меня пристальный взгляд, но ничего не говорит. Чувствует, что со мной что-то не так, и мне лень закрываться, прятаться за непробиваемой маской. Хмыкаю и, рассматривая свои ладони, жду неудобных вопросов.
— То есть не полетишь?
— Не вижу смысла.
— Не видишь смысла сейчас, конкретно в этот момент? Или это глобальная проблема?
— Это не проблема.
Артур на некоторое время замолкает, потом хмуро выдает:
— Что у тебя стряслось?
Все зашибись. Просто у одного тридцати шестилетнего мужика наметился кризис.
— Ничего. Все, как всегда.
— И поэтому ты опрокидываешь Эльвиру, с которой уже до хрена лет? Сколько вы вместе? Четыре?
