Ребёнок для бывшей - Полина Рей
Я же разревелась. Горько, но без рыданий. На этот раз я оплакивала не чужую смерть, а свою собственную. Потому что мне казалось, что в момент, когда вскрылись тайны Яна, какая-то часть меня погибла навсегда.
Часть 4
Ночью меня разбудил судорожный всхлип-вздох из темноты:
- Ма-а-ам! Мне плохо…
Я подскочила, как ужаленная, а сердце тут же застучало в висках. Казалось, только недавно забылась беспокойным сном, и вот стряслось что-то ужасное.
На пороге стоял Кирилл. Я намеренно не выключала ночник - отчего-то совсем не хотелось оставаться в темноте - поэтому в его свете сразу стало заметно, насколько сын бледный.
Бросившись к нему, я тут же приложила руку к его лбу. Он был горячим и липким от пота.
- Что случилось? - хрипло выдохнула, подхватывая Кира на руки и укладывая на нашу с Яном постель.
- Плохо, - повторил сын и прикрыл глаза.
Я начала метаться по квартире. Вроде бы ничего страшного не случилось - простыл, ну или подхватил что-то в садике, но почему-то именно сейчас я испугалась. Наверное, всему виной было понимание - я осталась одна, чего те разы, когда сын болел до этого, ни разу не случалось. Мы всегда с Серебровым дежурили по очереди у его кровати. Ян зачастую даже мог не прилечь ни на минуту, давая мне возможность поспать ночью.
- Да где же эта аптечка? - выдохнула хрипло.
Конечно же, я знала, где у нас лежат лекарства, регулярно перебирала их, просматривала на предмет истекшего срока годности, дополняла чем-то… Но именно сейчас, когда ни с того, ни с сего начали трястись руки, а паника схватила за горло когтистой ладонью, я не помнила и не понимала ровным счётом ничего.
- На кухне, мам, - сказал Кир и я, слабо улыбнувшись сыну, бросилась за градусником и лекарствами.
Ожидаемые тридцать восемь и три сделали со мной прямо противоположное тому, что сотворил вулкан тревоги - я пришла в себя. Нужно было действовать, как я делала это обычно. Быстро, спокойно, собранно. Дав лекарство сыну, я села рядом и принялась наблюдать за ним. Минуты потекли медленно, словно ленивцы, карабкающиеся по дереву во время зимней спячки.
И вот Кир начал засыпать. Сначала его веки подрагивали, потом на личике появилась безмятежность, и сын провалился в крепкий сон.
Я осторожно, чтобы не разбудить его, прилегла рядом, обняв одной рукой. Смежила веки, борясь с новыми слезами, что уже подступали к горлу спазмами. Мне нельзя плакать, особенно сейчас. Но вдруг стало так жалко себя… так невыносимо жалко…
Я вновь провалилась в полудрёму, полную жутких кошмаров, в которых за мной бегала пузатая женщина с седыми космами, жутко смеялась и вызывала такую оторопь, что у меня ноги прирастали к земле. Я пыталась вырваться, пыталась двигаться дальше, но ничего не происходило.
- Мам… кажется, я горю, - раздался голосок Кира, и я опять подорвалась с кровати и схватила телефон, лежащий на прикроватной тумбочке.
- Алло… Ян… приезжай, пожалуйста, - прохрипела в трубку, как только муж ответил. - Кирилл приболел.
Глупо… я не вызвала врача первым делом. Не стала давать сыну новую порцию лекарств. Я позвонила мужу, и в этот момент мне было плевать, с кем он и где.
- Сейчас буду, - заверил муж, после чего отключил связь.
Прибыл он в составе со своими родителями и врачом, вызванным из частной клиники. Учитывая, что доктор приехал довольно быстро, имелась вероятность, что Ян ночевал в получасе езды от нас, а именно - у Марины Алексеевны и Владлена Борисовича.
- Как ты? - шагнул ко мне Серебров.
Конечно, я не раз представала перед ним ещё и не в таком виде, но сейчас отшатнулась. Даже не от обиды - в данный момент ей не было места, - а от того, что не хотела, чтобы в те минуты, когда я переживала одно из худших своих падений, муж лицезрел меня настолько жалкой.
- Иди к Киру. Он спрашивал о тебе, - мотнула головой, и когда Серебров, кивнув, быстро удалился в нашу комнату следом за врачом, услышала от свёкра:
- Пойдём, доченька, хочу поговорить.
Я застыла на месте, а в голове, одна за одной, начали появляться мысли - не услышу ли я ещё что-то, что станет последней каплей? Не приготовили ли мне близкие люди те новости, с которыми не смогу справиться? Особенно сейчас, когда я была настолько вымотана случившимся и внезапной болезнью сына.
- Владлен Борисович… - начала я, но свёкор, взяв меня под локоть, повёл в сторону кухни.
Я шла за ним, словно овца на заклание, еле переставляя ноги. Хотелось вырваться и сбежать, но я этого отчего-то не сделала.
- Ариш… хочу, чтобы ты знала - мы полностью на твоей стороне, - сказал Владлен Борисович, стоило нам оказаться на кухне.
Я обессилено опустилась на стул и почувствовала себя так, словно из меня разом выпустили воздух. Во-первых, от облегчения, во-вторых, - и это было совершенно контрастным ощущением - что мы будем говорить о том, что сотворил Ян.
- Мне Марина всё рассказала… Ума не приложу, как он на такое решился!
Рука свёкра рубанула воздух. Несмотря на то, что Владлен Борисович старался говорить тихо, я слышала в его голосе те нотки, от которых по спине моей побежали мурашки.
- Он у нас ночевал, ты не думай! - вступила в разговор Марина Алексеевна, и я горько усмехнулась.
