Жажда тебя - Валерия Ангелос
Я много раз прокручивала эту сцену в памяти, пыталась понять, где я допустила ошибку, могла ли исправить положение, действовать иначе.
Вот мы с Захаром заходим в комнату награждений, ребята еще не разошлись, вокруг толпа народа. Голос Арины заставляет повернуться, а дальше, практически в ту же самую секунду раздается выстрел.
Был ли у меня шанс увернуться? Спрятаться? Успел бы Захар меня прикрыть? Оттолкнуть в сторону? Сумели бы вмешаться охранники университета?
Я разбирала картины прошлого и четко понимала: нет. Все произошло слишком быстро. Молниеносно. Никто не ждал такого поворота. Полный шок.
Я сама не осознала, что случилось. Как? Почему? Просто погрузилась в холод. Онемела, едва ощущала боль. Ноги подогнулись, колени ослабели. Я бы рухнула, однако Захар подхватил на руки, сгреб в объятия, не позволил отключиться сразу. Парень постоянно обращался ко мне, пробовал достучаться до разума, запрещал ускользать. Он сжимал мои ладони, вглядывался в мои глаза, и меня раздирало не столько от свинцовой пули, сколько от агонии в его полыхающем взгляде.
Это все? Финал? Вот так?
Происходящее казалось дурным сном, жестоким розыгрышем, обрывком фильма, который я случайно увидела и теперь бредила наяву.
Но моя кровь была настоящей, жгла пальцы, вытекала изо рта. Может, ее было не так много, только повсюду расползалась багровая пелена. Реальность застилало красное марево.
Тогда я совсем не думала о смерти, потому что мало кто думает о смерти в восемнадцать лет.
- Я хочу пить, - прошептала, стараясь крепче стиснуть пальцы Захара, запомнить тепло его кожи. – Тебя.
Парень дотронулся до моих губ, впился ртом жадно и отчаянно, будто пытался вернуть обратно, вытащить с того света, исправить непоправимое, передать собственные силы, влить жизнь вглубь по каплям.
Увы. Поцелуи могли исцелить только в сказке. Там они обладали безграничной магией, уничтожали любые темные заклинания. А мы были просто людьми. Наш поцелуй оказался моим последним воспоминанием.
Я погибла там, посреди проклятого университета, толком ничего не осознав. Нырнула во тьму и забылась. Следующим кадром стал белоснежный потолок.
- Она будет жить?
Мужской голос показался знакомым, царапнул сознание. Резкий, отрывистый, хриплый. Он походил на голос Захара, но явно принадлежал человеку постарше.
- Еще рано делать прогноз.
Тоже мужчина. Но его я точно не знала.
- Она открыла глаза, - заметил тот, кто заговорил первым, но я его не видела, звук доносился откуда-то сбоку. – Это нормально? Хороший знак?
- Так бывает, пока трудно оценить ситуацию. Нужно время.
Мое сознание снова затуманилось.
О чем эти люди говорили? О ком? Я не могла ничего сообразить, даже простейшие вещи казались невероятно тяжелым ребусом.
Темнота сменялась светом. В ноздри забивался специфический запах. Больничный. Аромат абсолютной стерильности. Раздавался писк неведомых аппаратов. Меня перемещали и перекладывали, ко мне подключали какие-то трубки. Все мелькало отрывками, нельзя было ни за что зацепиться. Я слышала обрывки диалогов, но практически сразу их забывала. Разум находился в постоянном дурмане. Надо мной вспыхивали яркие лампы. Я видела людей в медицинских масках и белых халатах, а потом перед глазами возникало лицо мамы, она очень оживленно рассказывала о чем-то, однако я не разбирала слов. Становилось труднее разбирать, где сон, а где настоящее. Я понимала, что ранена, прохожу через операцию. Ждала в палате своих близких, ведь им должны были сообщить о случившемся. А после казалось, что родные побывали рядом, я пропустила момент, не успела их встретить или же забыла. Я как будто постоянно находилась под наркозом или под успокоительными препаратами, переставала различать мир вокруг, блуждала в густых сумерках.
- Соня, – кто-то звал меня издалека, сжимал мои пальцы до хруста костяшек, но я не ощущала боли, оцепенела от холода. – Соня, вернись. Соня… просыпайся. Слышишь? Моя малышка. Возвращайся ко мне.
Мужской голос. Но это точно не был мой папа. Шепот будоражил сознание, развеивал туман в голове.
Я напрасно пыталась открыть глаза. Веки отяжелели. Не удавалось шевельнуться, тело отказывалось подчиняться.
- Соня!
Это прозвучало неожиданно громко. Близко. Жаркое дыхание опалило мои заледеневшие ладони.
- Соня! – в мужском голосе таилось столько ярости, отчаяния и горечи, что меня изнутри опалило огнем. – Ты вернешься ко мне. Вернешься!
Захар?
Я открыла глаза, слабо дернулась, пытаясь оглядеться по сторонам. Никого не было рядом, лишь аппараты пронзительно пищали, стрекотали над ухом. Я зажмурилась.
Мне опять привиделось? Как с родителями? Никто не приходил ко мне с тех пор, как я здесь оказалась. Но голос, ощущение сильных горячих пальцев. Все казалось таким реальным.
Я пробовала обращаться к врачам или медсестрам, но слова не шли, язык во рту не ворочался. Я старалась приподняться на кушетке, однако не удавалось сдвинуться с места.
Реальность размывалась. Может, я погибла и оказалась на той стороне?
- Тише, вам нужно беречь силы, - сообщала медсестра, заметив мою чрезмерную активность, и делала новую инъекцию. – Отдыхайте.
Мое состояние улучшалось, мне стали давать меньше препаратов или же лекарства изменились. Но никто не торопился отвечать на вопросы.
- Где мои родители? – надеялась получить ответ от очередного врача. – Моя мама. Кажется, она приходила. Или нет?
- Все хорошо, - заверяли меня. – Не волнуйтесь.
Разговоры ни к чему не приводили, все мои попытки прояснить ситуацию оставались без ответа.
- Я слышала плач сестры. Вчера. Из коридора.
- Успокойтесь. Вам показалось.
- Значит, ко мне не приходят?
- Рано об этом беспокоиться.
- Что значит «рано»? Почему ни маму, ни папу сюда не пускают?
- Вам необходимо окрепнуть и полностью восстановиться. Вы пережили серию сложных операций. Потребуется время…
- Но я не в реанимации. Тут обычная палата.
- Вам
