Тайный папа для двойняшек (СИ) - Владимирова-Бойко Марина

— Купить? — заинтересованно посмотрела на нее.

Она расплылась в улыбке, будто чеширский кот, и предложила поговорить в более удобной обстановке.

Вышли на улицу, остановились в тени высокого дерева. Рядом шумели проезжающие машины, они проносились на полной скорости, оставляя после себя серое облако выхлопов. Но этот шум и испорченный воздух совершенно не мешали нам разговаривать. Из своей маленькой сумочки, словно по взмаху волшебной палочки, она достала пачку запечатанных купюр. Именно в таком формате деньги выдают в банке.

— Здесь много. Вы можете еще продать свою куртку? У нас вроде похожие размеры.

Она права. У нас похожее телосложение. Даже прически одинаковые. Бывает же так. К примеру, идешь, идешь на улице, а тебе навстречу твой двойник. Ну или просто где-то он есть, а ты об этом не знаешь. Скорей всего, сейчас именно такой случай. Если сильно не приглядываться — мы похожи.

— Очень надо. Прошу вас. На эти деньги вы сможете купить десять курток.

— Вы тоже. — Я засомневалась. Да, ее предложение показалось мне странным, но таким заманчивым. Интересно, риск действительно дело благородное или все же в нем нет смысла. Умела ли я рисковать? Нет. Скорей всего, при других обстоятельствах я бы поступила иначе. Послала бы эту незнакомку к чертовой бабушке с ее странными предложениями. Но сейчас другая ситуация. Мой мир опустошен до такой степени, когда не хочется ничего, когда все валится из рук.

— Хорошо, — сняла куртку, передала ей вместе с кольцом. На улице не так холодно. Уже почти конец весны, скоро наступит лето. Тем более будет повод обновить гардероб. Как-то я слышала, что от старых вещей нужно избавляться. Вот, пожалуйста, делаю первый шаг.

— Она не слишком новая.

— Не важно, — ответила и быстро натянула мою куртку. Примерила колечко, любуется, как смотрится на ее тонком пальчике украшение. А мое сердце сжала тоска. Куда же меня несет эта длинная извилистая дорога? Когда черные полосы уже сменятся хотя бы на нейтральные?

— Зачем вам моя куртка?

— Я же не спрашиваю, зачем вам деньги.

И на этой не слишком радостной ноте вопросы отпали сами собой. Мы попрощались.

Незнакомка быстрым шагом направилась к парковке. Села в машину и дала по газам.

Посмотрела ей вслед, а потом вспомнила про телефон… Он же был в кармане. В кармане моей куртки!

Я бросилась ее догонять, но поздно. Серебристая иномарка быстро скрылась за поворотом.

Только этого мне не хватало для полного счастья. Посеять телефон. Я отдала ей все, что так тревожило, волновало до глубины души.

Мне казалось, что Кирилл везде, в этом кольце, которое я так загорелась продать. И моя куртка до сих пор пахла его дорогим парфюмом. Мне казалось, что я должна от всего этого избавиться, чтобы забыть. Навсегда.

Хорошо еще, что солнце светит. И мне не холодно. Почти не холодно.

— Вот деньги. — Я ворвалась без стука в кабинет врача. — Я могу ее увидеть? — спросила на одном дыхании.

— Понимаете, тут такое дело… — Его печальный голос не сулил ничего хорошего. — Пару часов назад у нее случился сердечный приступ, мы позвонили вам.

— Что? Что вы сказали? — Я не верила своим ушам. Хотя отчетливо понимала, к чему он клонит. Пытался подобрать нужные слова, как-то правильно сказать, что ее больше нет. В моей жизни, в душе и в этом гребаном грешном мире.

Утопиться и не встать. Я думала, это конечная. Когда едешь в пустом автобусе, выходишь на последней остановке, а по серому асфальту холодный ветер гоняет пыль. Поднимает ее в воздух, ты зажмуриваешься сильно-сильно, чтобы копоть не попала тебе в глаза, в рот, уши. И вот ты бредешь совершенно одна, пытаешься плакать, а вместо этого смеешься таким истерическим смехом. Апокалипсис души, черт его побери!

Вот она, бетонная стена, которую пытаешься протаранить лбом с отсутствием какой-либо логики (ну как корова упирается рогами в столб), а в итоге ничего не происходит. Как там говорят: «Все равно, что биться головой о стену».

Ну давай, судьба-судьбинушка, забери у меня все! Чего там мелочиться? Оказывается, нужно всегда быть предельно осторожным со своими высказываниями, пусть даже мысленными.

Я думала, это все. Обратная точка отсчета. Но нет, мне еще была уготована встреча с моим так называемым «братцем». Мама, мама… Несмотря ни на что, так сильно люблю тебя. И всегда буду любить.

Глава 18

— Тетя Рита, а вы знали, что наша мама, как пуговка?

— Это почему? — Рита приподнимает изогнутую бровь и обхватывает маленькую ладошку Ксении.

— Потому что на ней все держится, — подтверждает Арсений. — Это нам воспитатель в детском саду так сказала.

Рита заулыбалась.

— Какие у вас они мудрые, воспитатели.

— Да, а еще мама должна нами гордиться. И освободить полку для будущих медалей. Я буду будущим игроком КХЛ, а Ксюша будет заниматься фигурным катанием. Нам потребуется большая полка, длинная.

— Обязательно, — тоже расплываюсь в улыбке.

Смотрю на их вспотевшие лица и понимаю, что устали мои сладкие, набегались. Пора ехать домой, кормить Жулика, купать и укладывать детишек.

Да и разговоров на сегодня тоже слишком много. А что может остановить женщину, когда она разговаривает с подругой? Разве только противопехотный танк, и то не факт.

Нужно собираться домой. Дети вымотались и уже неохотно смотрели в сторону детской комнаты.

Всю дорогу Рита молчит, будто медленно переваривает поступившую информацию. Иногда бросает косые взгляды в мою сторону, пока дети напевают мотив из очередной рекламы, которую часто крутили по радио: «Застрахуйся, застрахуйся!» — поют они в один голос, в итоге получается неплохое соло.

Не самая удачная песня, но все же….

— Может, лучше песенку про елочку? — предлагает Рита, убавляя громкость на магнитоле.

Дети быстро меняют репертуар и звонкими голосочками исполняют популярную детскую песню.

Сегодня Рита остается у нас. Дети слезно просят ее не уезжать, почитать сказку, слепить их пластилина чебурашку (что у Риты прекрасно получается), поэтому она звонит своему бой-френду и говорит, что сегодня остается у меня. Возможно, он таким ее решением не сильно доволен, потому что когда она сообщает ему эту новость, то сразу отставляет телефон от уха на приличное расстояние и пропускает минутную нотацию, доносящуюся из динамика.

При чем ее ночевке в нашей уютной берлоге обрадовались не только дети, но и Жулик. Как только он видит Риту на кухне, сразу запрыгивает к ней на колени, подняв хвост. Мурчит, ластится, касается мокрым носом ее щеки.

— Ань! Ну дай ему кусочек колбаски! Ну пожалуйста… А лучше два.

Да, Жулик, точно знает все подходы. Как можно получить лакомство, при этом ничего не делая.

А когда мы уложили детей, выключили свет и улеглись на диване под теплое одеяло, она наконец-то говорит:

— Анют, ты очень сильная. Такая сильная, как Геракл.

— Ритуль, ну ты и рассмешишь на ночь глядя. Он же мужчина.

Она тихо хихикает, а потом резко затихает.

Какое-то время мы лежим молча, смотрим в темный потолок, на котором изредка играют тени от ночника.

— А что было дальше? — тихо спрашивает она. — Вы долго встречались с этим… козлом? Прости, у меня других слов нет. Как можно так работать на два фронта? Я бы на месте его жены оторвала ему кое-что. То, что часто плохому танцору мешает.

— Нет. Но это были два самых незабываемых месяца. Я никогда так не любила и уже вряд ли смогу полюбить. А дальше все понеслось, как по накатанной. Мне пришлось уехать в Питер и больше никогда не возвращаться в родные края.

— Это когда ты приехала в центр и мы познакомились?

— Почти.

Ленинградская область. Шесть лет назад…

Я не могла находиться дома одна. Когда мамы не стало, я перебирала ее вещи, искала черный платок, который она надевала на похороны бабушки, и не знала, с чего начать. Как все организовать, что делать, куда идти?