Соль на моих губах - Анна Владимировна Дубинская
– Сём, Графов! Мать твою! К черту это, окей. Ты же не станешь из-за этого придурка руки марать? – Зотов крепко держит за плечи, не давая врезать в морду шестёрке.
– Из-за этого придурка! Это стёб, черт возьми? Я сейчас тебе втащу, понял! Кого ты хотел слить? Кого, отвечай! – ору Мамонову через плечо Лука.
Начинается настоящая потасовка. Ребята галдят. Кто-то шустрый толкает Оборотня в грудь.
– Вай, ты чего моего кореша трогаешь, а? Руки убери. И чего тебе не живётся, вечно ты лезешь! – вступается Артур Адашев.
– Я этого не делал. Это мои канистры, ясно. Мои личные, – кричит Оборотень в свое оправдание.
Я вырываюсь из крепкого захвата и уверенной левой бью Мамонова прямо в челюсть.
– Эй, эй.
– Твою мать!
– Ты урод! Совсем без мозгов! – кричит Мамонов, лежа уже на земле.
– Ты сейчас ещё нарвешься! – кричу в ответ.
Начинаются вопли и крики. Визги девчонок и потасовка. Мамонов пытается меня ударить, но у него не выходит, хоть он и качок. Качок, а удар держать не умеет. Его девчонка начинает истерить и обзывать меня всеми матами перематами.
Короче, нас разнимают. Мне больше не выпадает шанса ударить по наглой мусорской роже.
Мамонов полностью отрицает свою причастность к случаю с маслом. Но на общем голосовании многие соглашаются со мной. Лук принимает решение выгнать Мамонова из нашего круга гонщиков и сообщает ему, что больше он не возьмёт его в участники. Я же считаю, что этот гондон отделался лёгким испугом. Ну хоть теперь не видеть его рожу в карьере.
Мы разъезжаемся по домам. В квартире меня встречает пустота и непривычная тишина. С усталостью смотрю на пакет с тетрадями. Я забросил их на стол и даже не открывал лекции. Вспомнил вдруг про презентацию по философии. Черт. А хрен с ней. Завтра попрошу у той мышки скинуть мне на почту. Всего-то делов. Мне никогда не отказывают. Я привык получать все что хочу. Тем более девчонки меня любят.
С этими мыслями решаю больше не заморачиваться на предмет университета и ложусь спать.
Глава 11
Неделя проходит хорошо. Семёна я вижу крайне редко и спасибо ему, он совсем не обращает на меня внимания. В баре его компания больше не появляется. И к четвергу я окончательно расслабляюсь.
Спешу в нашу аудиторию, когда вдруг на моем пути встречается он. Графов выпрыгивает из ниоткуда, как черт из табакерки. Волосы взлохмачены. Какая-то рваная футболка. Вид совсем неподобающий для студента. Против воли замечаю я.
– Ой, ты меня напугал.
Прохожу мимо него, но он снова преграждает мне путь. Я понимаю, что ему что-то от меня нужно.
– Слушай, Ницше? Как там наша преза? Завтра философия.
– Помню в прошлый раз у меня, было другое прозвище, – мямлю в ответ, боясь заглянуть в его глаза.
– Я не знаю, как тебя зовут. Забыл, – с пренебрежением поясняет.
– Это не важно. Презентацию я сделала.
– Запиши мою почту. Сегодня жду от тебя письмо.
Смотрю на него. И ведь у него ни один мускул на лице не дрогнул от такой наглости. Вот же ж…
– Прости, но нет. Я не скину тебе ничего, – совсем тихо, почти беззвучно пищу в ответ.
Краснею, жар стыда бросает меня в чан с кипящей лавой. Господи, как страшно рядом с ним.
– В смысле?
– Семён, я спешу. Ты все прекрасно понял. И… я же подходила к тебе, хотела все сделать вместе. Но ты скомкал мой план работы. А сейчас я, я… – смотрю прямо в глаза.
Они тепло-карие, с золотистыми вкраплениями около зрачка. Красивые глаза – в тайне признаюсь. Отвожу взгляд ниже и замечаю веснушки. Они как песчаные капельки рассыпались по лицу.
– Ты, ты… Что? Говори, не понимаю, – хамовато обрывает он.
– Не дам! – бросаю и, задевая его плечом, убегаю дальше по длинному коридору.
Спасибо, что он не бежит за мной, а остаётся стоять на месте. Вот это новости. Я отказала самому Графову. Сегодня явно на город обрушится снег!
* * *На лекции не могу сосредоточиться на учебном материале. Постоянно отвлекаюсь на собственные мысли. Я отказала Графову? Да, это произошло на яву. Ну и что? Он же не станет мне мстить из-за философии? Тем более я подходила к нему, сделала половину работы за него. А он с такой вот «благодарностью» отнёсся ко мне. Нет, все я сделала по справедливости и нечего себя съедать.
После всех занятий мы забираем одежду из гардероба и выходим на улицу.
– Дашка, смотри Отто Октавиус чего-то снова кипишит, – шепчет Алла на ухо.
Я поворачиваю голову и вижу Семёна в окружении целой оравы парней и девушек. Он громко ругается. Прислушиваюсь к его словам.
– Мать твою! Кто это сделал? Козлы!
– Что у него? – спрашивает Алла.
– Кажется, у суперзлодея сегодня неудачный день. Кто-то проколол шины на колесах, – бормочу, заметив на дороге возле автомобиля домкрат и ящик с инструментами.
– Так ему и надо. Заслужил. Это он и есть самый настоящий козел, – Алла говорит так тихо, что в том что ее кто-то слышит нет сомнений. Однако Семён вдруг резко поворачивается к нам.
Я отвожу глаза вниз на асфальт. Но чувствую, что он до сих пор смотрит на нас.
– Хм, тоже мне пуп земли. Если прокололи колеса, значит, допрыгался футболист. У злой Натальи все люди канальи, – фыркает Алла.
– Хи-хи-хи, – не могу удержаться.
– Не ржи, он всё ещё глазеет на нас. Вдруг сейчас подумает, что мы это сделали.
– Да ты что? Нет. Он может быть и суперзлодей, но точно не дурак. При чем здесь вообще мы? Мы ему безразличны, я думаю. У него и без нас недруги есть. Теперь сама вижу.
– Все. Больше не смотрит. Фиу, ему походу все колеса прокололи. Явно не
