Соблазн Черного - Мария Зайцева

И прежде всего, тебе, Лена.

Ты сейчас встряхнешься и поедешь развлекаться! Поняла?

С самым крутым парнем из своих бывших одноклассников.

«Не самым крутым, Лена, - тут же предательски скребнуло что-то внутри, - не самым… Самый крутой  был твой…»

Голос я заткнула, перестала улыбаться и вышла в школьный коридор.

Первая.

До машины мы шли с Павловым в молчании. Нет, он пытался что-то сказать, повспоминать, удариться в ностальгию.

Но я не поддержала.

Почему-то развлекаться мне резко расхотелось, настроение испортилось окончательно. И я уже подумывала отказаться и свалить в номер, посмотреть на останки Толика.

Но Павлов, словно ощутив мой настрой, резко заткнулся, галантно усадил в машину и тронулся в путь.

Я смотрела на ночной город, уже не казавшийся мне родным.

Темный, мрачный, яркая иллюминация выглядела жалко даже в центре. Не сравнить с Европой, конечно…

Что ты тут хочешь найти, Лена?

Именно в это мгновение, пока смотрела на темные дома хрущевок, я осознала свою ошибку.

Не надо было приезжать. Глупость это все.

Конечно, там , в Мюнхене, мне сейчас тоже будет несладко. Потому что решение-то я , несмотря на желание вернуться, приняла. И менять его не буду.

Мать насядет.

И Руп… Он ни в чем не виноват.

Он – нормальный.

Это у меня , выращенной на Достоевском и Толстом, мятущаяся русская душа. Это, если что, не мои слова. Я бы такую тупость не придумала даже.

Это все Руп.

Во время одной из наших ссор.

Я тогда заткнулась, смотрела на него с полминуты удивленно, а потом еще минут пять ржала.

А Руп, в кои-то веки подготовившийся качественно к словесной перепалке со мной   и выкативший такой шикарный заученный аргумент, глупо и обиженно хлопал белесыми ресницами и дул губы.

Большое немецкое дитя…

Но ведь прав был.

Попал нечаянно пальцем в самое больное.

Потому что с тех пор я сама свое глупое состояние по-другому никак не называла.

Мятущаяся русская душа.

И вот меня… Метает… Мечет? Метет?

Господи… Мятущийся русский язык…

- И вот , понимаешь, после мерса любая другая модель… Ну говно какое-то… Элен?

- А?

Я развернулась, непонимающе уставилась на Вову.

Черт… Он, похоже, со мной говорил все это время…

Молодец, Лена. Мо-ло-дец…

- Вов,  ты знаешь, я…

- Подъезжаем, -  оборвал он меня, тормозя у какого-то темного ангара в промзоне.

Заглушил мотор, повернулся ко мне, улыбнулся заговорщицки:

- Смотри, никому про это место…

- Вова, ты же меня не в подпольное казино привез? – подозрительно уточнила я, не спеша трогаться за ручку двери, - ты же в курсе, что это нихрена не интересно?

- Элееен… - Протянул он манерно, - обижаааешь…

Вышел из машины, легко скользнул по капоту, останавливаясь с моей стороны, открыл дверь, подал руку.

Прямо крутой чувак, куда деваться…

Я вышагнула на снег, поежилась под мартовским ветром.

Черт… Отвыкла я все же от нашей зимы. В пальто прохладно. И голые коленки в прорезях джинсов покрылись мурашками.

- Пошли скорее!

Павлов настойчиво потянул меня к ангару.

В лицо мне летел липкий снег, превращая красивый смоки-айз в маску клоуна, нихрена не было видно.

Все  злило до невозможности.

Поэтому, когда мы зашли в большое помещение, я какое-то время стояла, словно слепая,  и пыталась привести в порядок залепленную снегом физиономию.

- Давай, пойдем уже! Можешь не раздеваться, тут не жарко, а ты тем более в пиджак вырядилась.

Павлов потянул меня опять за руку, но я вырвала с досадой.

Огляделась.

Большой вестибюль, полно народа. Реально как-то ангар напоминает. Несколько дверей, наверняка за одной из них туалет. Туда мне и надо. Срочно. Пока не стала пандой.

- Мне надо в туалет.

- Ладно. Давай туда, - Павлов указал мне дверь неподалеку. – Я буду там, сразу иди, поняла?

Он кивнул в глубь вестибюля, где были еще двери. Большие. Каждый раз, когда они открывались, оттуда слышался гул голосов и музыкальные биты.

Черт, он меня в клуб какой-то подпольный привез, что ли?

И что здесь необычного?

Нет, для него, русского провинциального мальчика, может и необычно.

Но для меня… Вот нисколько.

Я кивнула злобно и пошла в туалет.

Там оценила уровень треша, потому что как-то отвыкла я от такой грязищи, кое-как убрала влажными салфетками трындец на лице, с остервенением пригладила волосы.

И твердо решила сваливать отсюда. Пусть этот придурок сам под свою тупую музыку трясется. Тоже мне, кавалер-удивитель. Удивил.

Но, когда я вышла из туалета, обнаружились сразу две проблемы.

Первая. Тут не ловила сеть. Или ее глушили. Невозможно было вызвать такси, геолокация не срабатывала.

И вторая.

Сама отсюда я могла уехать только с одним из многозначительно пялящихся на меня уродов, которыми, как оказалось, был переполнен вестибюль грязного ангара.

Я уже давно научилась не нарываться, хватило прямо первого раза, когда дядьку родного под пули подставила, а потому ситуацию оценивала трезво.

Неизвестно, где я.

На улице – жопа из снега , дождя и ветра.

Здесь – тоже жопа. Но из каких-то криминальных утырков.

Выход?

Звонить Коле. Это значит расписываться сходу в том, что я – неадекватная дура, и , не успев приехать, тут же умудрилась макнуться в дерьмо по самую макушку. Слова дядьки, глаза дядьки я представляла себе прямо в красках.  Нет уж.

Звонить Вите. И быть готовой к тому, что здесь всех нагнут раком просто за то, что пялились слишком откровенно, а  меня радостно запрут в его загородном доме – гробине, и