Запомни, ты моя - Любовь Попова

Я ее не понимаю, но она не собирается мне ничего объяснять, потом мажет рукой в воздухе.

— Ну что ты встала. Иди. Посмотрим, как далеко ты уйдешь.

Я выхожу из кабинета для персонала, неловко улыбаюсь Оле с Димой и иду прямо по коридору, держа в руках коробку и пытаясь снова не зареветь.

Спускаюсь на лифте в холл, еще раз прощаюсь с девочками на ресепшене, которые в такой запаре, что просто мне кивают. И только осмотрев еще раз в синих и серых тонах холл нашего отеля, множество иностранцев, иду на выход. Улыбаюсь нашему метрдотелю дяде Мише.

Черт возьми, даже по этому старичку я буду скучать.

Он любит истории про своих внуков рассказывать, а я каждый раз радуюсь, что есть счастливые дети. Не богатые, не бедные. Просто по-настоящему счастливые дети.

И мой малыш таким будет. Не в грязи расти, и не в золоте купаться, а просто наслаждаться солнышком, просто жить. Играть на детской площадке, драться с мальчишками, влюбляться в девчонок. И почему я думаю про мальчика?

А если ему больно будет, я рядом посижу. К себе прижму и скажу, как сильно люблю его. Так же сильно, как любила его папу.

— Ну, Вика! — шиплю себе под нос, замечая свистящий тормозами у входа знакомый Вольво.

Эти номера ноль-ноль-девять мне порой во сне снятся. А уж хозяин так и вообще появляется там с завидной регулярностью.

Никита паркуется, я делаю резкий шаг в сторону. Может, он меня и не заметит?

— Алена! — как выстрел, ей Богу.

— Привет, — поворачиваюсь я и хмурюсь, когда он осматривает коробку с мелочами, потом поднимает голову, и меня как током.

Ну серьезно, ну почему у него такие глаза. Убийцы здравомыслия. А лицо? Как вообще с таким отцом он мог родиться привлекательным?

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍— Я живу в Москве, — цедит он сквозь зубы.

— Рада за тебя, — говорю медленно, осторожно, совершенно не предполагая, что он выкинет дальше. А он коробку у меня под недовольный возглас забирает.

— Значит, и ты тоже будешь жить в Москве. Сама в отель вернешься? Или понести?

Глава 12. Алена

Здесь. На этом месте, пока осеннее солнце еще греет кожу лица, а ветер мотыляет мою косу, смотрю Никите прямо в глаза. Смотрю и размышляю. Мне нужно решить, а чего, собственно, я действительно хочу.

Хочу ли врезать Никите между ног?

Определенно.

Хочу ли уезжать в Питер?

Нет. Нет, не хочу.

И самое важно, что я устала потакать другим в их желаниях. Пожалуй, пришло время делать то, что мне нравится. Например, работать в этом отеле. Ездить на танцы. Гулять по вечерам с Викой. Во время своих выходных общаться с Черкашинами.

Так что, если Никита может мне помочь здесь остаться, не менять уже привычный уклад жизни, и будет держать свою супругу на привязи, большего мне и не надо.

Разве что… Оглядываюсь по сторонам и делаю резкий замах ногой.

— За что? — тут же хрипит Никита, согнувшись в три погибели, почти роняет коробку, и я ее перехватываю. А затем говорю то, что приходит на ум.

— За то, что не звонил

Вот так. Правда, она даже для себя болезненная. Так что пусть теперь с ней живет.

Возвращаюсь с коробкой в отель, снова окунаюсь в гущу людей и чувствую затылком прожигающий взгляд. Подхожу к лифту и чувствую легкое прикосновение к растрепанной ветром косе.

Никита тянет ее, делая мне больно, но создавая внутри почти бурю из эмоций, и желание попросить сделать, как он делал на своей кровати, когда наматывал волосы на кулак.

— Это временно… — хрипит он уха, а меня дрожь пробирает. Я пальцы на коробке сильнее стискиваю, чтобы не кинуть ее и не обнять любимого. Но его брак, как закрытая дверь. Мне хочется ее открыть, но ключ мне может дать только сам Никита. А взламывать чужую собственность всегда чревато.

— Посмотрим, — захожу в лифт, и он за мной. И мы стоим рядом, задыхаясь и смотря друг другу в глазах, фантазируя о том, чем можно заняться в закрытом лифте. Так бурно, что я не замечаю лица иностранца в светлом костюме, что хочет поехать с нами. Никита и вовсе рявкает

— Занято!

И тесное пространство тут же обволакивает. Давит на сердце. Причиняет почти физическую боль, а руки Никиты дрожат и уже тянутся к талии.

— Ноги у меня все еще свободны… — все-таки напоминаю я и тут же выхожу из кабины на административном этаже, где сразу иду к кабинету Марата Александровича. Но по дороге узнаю: — Мы же к директору?

— Конечно, — идет Никита сзади, и я кожей чувствую, как он жалит взглядом задницу. Опередив на последней секунде, он сам открывает мне двери. Марат поднимается, сморит на меня, потом на Никиту и жмет ему руку.

— Самсоновы последние два дня зачистили ко мне, — смеется он и садится за свой стол. Никита напротив, а я так и стою, не зная, куда себя деть. Они ведь и без меня поговорить могут?

— Ты, наверное, неправильно понял Надю, — сразу вступает в разговор Никита и поворачивает ко мне лицо: — Сядь.

Присаживаюсь на диванчик и жду решение с олимпа. Плохо, конечно, быть зависимой от таких людей и их желаний. Но я правда хочу здесь остаться.

— Думаешь, начал жаловаться на слух и прослушал угрозу тобой?

— Даже так? — смеется Никита и мне на душе сразу хорошо становится. Как же мне нравится слышать его смех. Громкий. Задористый. Он патокой по моим венам разливается. Именно этот смех пленил меня несколько месяцев назад, помимо всего прочего. Но стоит Никите заметить мою невольную улыбку, как она тут же прячется за нечитаемой маской. — Ну