Особые полномочия на любовь (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

— Прошу тебя, не здесь. Здесь наверняка есть камеры, не подставляй меня, пожалуйста.

— Оу, — поднимаю руки вверх, сдаваясь и отпуская ее. — Извини.

Сажусь за стол. Тоскливо поглядываю на ее декольте. В тачке тогда не добрался путем до ее тела. Листаю папку, но мое внимание не желает переключаться с Диляры.

— Кофе мне сделаешь?

— Конечно!

— Спасибо.

Закрыв глаза, пытаюсь пробиться сквозь стену воспоминаний.

Вот я залетаю в комнату… Мой взгляд сразу же ловит женщину в длинном платье с закрытым лицом. И только периферийным я вижу лица мужчин. И я не помню ни растительности на лице, ни каких-то особенных примет, что могли бы запасть. А потом взрыв!

Теперь лица их серьезно обожжены, документов при себе не оказалось, пальцы ни у кого не откатаны… И без сознания оба.

Вытаскиваю две фотки: один седой и пожилой, второй — кавказской внешности, черный. Вот точно не эти. Этих бы я запомнил.

Диляра приносит кофе. Садится напротив, смотрит фото, которые я отложил.

— Это террористы?

— Да. Но не те, которых мы взяли.

— А разве я могу смотреть эти фото? — подтягивает она к себе папку, на ней печать — «3 уровень секретности».

— Да, у тебя есть доступ до 3 уровня. Как у любого секретаря. Ты разве не знаешь?

— Ну, — ноздри с волнением вздрагивают, — мало ли… Одно дело теория, другое — практика.

— Войдешь в оперативную команду — будет второй. Выше, чем у меня. Мы же, бойцы, только лица знаем, да психологические и боевые характеристики иногда. А детали операции — нет. Исполняем команды. А уже вы — аристократия — в курсе остальных тонкостей и хитросплетений.

Откладываю несколько фото в другую сторону.

— А эти что? — хмурится Диляра.

— А у этих лица неприметные. Вот там были какие-то такие. Невнятные. Не могу ни одной выразительной черты припомнить. Да и фотки тут — сама видишь, какие. Оперативных-то нет, только с камер наблюдения, мутные.

Задумчиво смотрит на стену с фотографиями. Съезжаю чуть ниже на стуле, кладу ей под столом руку на коленку. Ну, давай, оторви мне лапки! Поиграй со мной!

— Не отвлекайся! — откатывается подальше.

А меня крутит, как наркомана, от желания прикасаться к ней.

— Вечером увидимся? На тренировку придешь?

— Пока не знаю… — не поднимая глаз.

Снова пододвигает ко мне папку:

— Работай, Иван.

Закрыв глаза, снова вспоминаю последний кадр, что врезался в память. И вдруг немного проясняется.

— Один в очках был! Точно! — подрываюсь я.

Диляра смотрит на меня во все глаза, тяжело сглатывая.

— Такой… — вожу я рукой возле своего виска. — Пониже меня. Худощавый. Точно не черный, скорее, русый.

Сажусь на место. Миссия выполнена? Нет? Разглядываю Диляру, вспоминая наш бурный секс в тачке. Дверь в кабинет открывается — дядька с Сергеем.

— Товарищ полковник, — встаю я, чуть заметно кивая брату.

Все трое переводим взгляд на сидящую Диляру. Прячу улыбку. Вставай, детка, не тупи! Немного растерянно и заторможенно поднимается. Дядька закатывает глаза.

— Спишем на сотрясение. Диляра, принеси майору папки. Сядь, Зольников, — давит мне на плечо и снижает голос: — Может, кровь на место вернется. Или это все глицин? — сердито прищуривается он.

О, черт… Поправляю немного брюки.

— Что скажешь? — садится напротив на место Диляры.

— Одного вспомнил…

На автомате рассказываю все, что вспомнил. Сам не свожу взгляд с Диляры, которая передает папки брату, а у меня внутри все заливает ревностью.

— По описанию либо Мамедов, либо некто «Стекло».

Диляра поворачивает голову в нашу сторону, встречаясь взглядом с полковником. Ресницы медленно хлопают.

— Хорошо. Молодец, Иван. Все свободны.

Сергей выходит первым, Диляра следом за ним. Наблюдая за ней, ловлю ощущение, будто сегодня ей убавили громкость и скорость воспроизведения. Заторможенная какая-то. Словно не в себе.

— Погоди, Иван! Владо на инструктаже по стрельбе какие результаты выдала?

— Четыре десятки, две восьмерки.

— Ого… А спарринги ты ее не видел случаем?

— Я с ней сам спарринговался.

— Оправдала мастера по смешанным?

— Вполне.

— Мда. И шрам на месте… — задумчиво, сам с собой.

— А почему ты спрашиваешь?

— Да так… Головой бьются барышни, а глючит потом меня.

— Какой головой?

— Красивой, Вань, красивой. Свободен пока.

Глава 15

Беда-беда…

— Зайди… — бросаю в коммуникатор, ловя себя на том, как пляшут мои бесы, отыскав наконец-то повод, чтобы вызвать ее. Вымуштрованы они по-полной, поэтому повод нужен настоящий. Иначе совсем беда…

Заходит с планшетом.

— Садись. Записывай…

Открываю окно пошире, прикуриваю, доставая чистую хрустальную пепельницу. Поглядываю на часы, формулируя мысль. Двенадцатый час вечера…

— Узнай про путевки для капитана Зольникова, в наши санатории в Подмосковье на пару недель.

— Для Андрея?

— Ивана, — прищуриваюсь я, ревниво мониторя ее реакцию. На первый взгляд ее нет. И меня немного отпускает от неконтролируемого, гнетущего чувства ревности. Ревности к родному племяшу! Ой, беда-беда…

Диктую еще несколько актуальных задач на завтра, несколько распоряжений. Диляра устало ведет ладонью по лбу.

— Да… Пару недель придется со сверхурочными. Аврал.

Почему мне хочется извиниться за это? В контракте это прописано. А потому что глаза у нее уставшие, и я уверен, что голодная. Свалилось на нее сегодня…

— Хорошо, — опускает взгляд в планшет.

— Ты на колесах?

— Машина в ремонте…

— Мм… да, — при мне же разбили.

Устало смотрит на пачку сигарет, лежащую на столе.

— Угощайся.

— Ой, нет, — отрицательно качает головой.

— Не куришь, что ли? У нас все курят… Женщины так особенно. Работа нервная.

— Ммм… Бросить хочу! — поджимает губы.

— Бросить — это хорошо.

Гашу сигарету, чтобы не дразнить ее привычки. Присаживаюсь рядом. Еще раз отвожу прядь ее волос за ухо и снова разглядываю шрам. Застыв взглядом на планшете, позволяет, но я замечаю, что ее потряхивает.

— Тебя обламывает твой шрам?

Тонкий, белый, совершено ничем не портящий ее лица.

— А вам, судя по всему, понравился? — недовольно. — Каждый день рассматривать будете?

— Повода для комплексов я не вижу. А у тебя пальцы трясутся. Значит… — пытаюсь я найти логику в ее реакции. — Это было не стекло? Это кто-то сделал?

Нахмурившись, веду костяшками вдоль ее щеки.

— Кто?

— Виктор Алексеевич… — в ее интонациях контролируемое возмущение. — Вы же полковник, а не психолог. Давайте оставим в покое мои травмы? Или мне Вам еще шрамы на коленках показать?!

Я зацепил за что-то женское? Не хотел.

— Извини, — с усилием извлекаю я из себя.

Аккуратные пальчики с нежным коротким маникюром скользят по планшету. Зависаю на этом зрелище. В голове совершенно неуместно несется фантазия о том, как она берет этими пальчиками мой член и, глядя на меня снизу вверх, прижимает к своим чувственным губам. Закрываю глаза от подкатывающей в пах горячей волны, морщась от ноющего, требовательного и уже болезненного ощущения. Торможу рефлекс податься бедрами вперед и вторгнуться в этот рот — настолько явственны вдруг становятся фантазии. Ягодицы сжимаются от внезапной голодной судороги.

— Оформляй органайзер на завтра, делай рассылку и собирайся. Я тебя докину.

— Ну что Вы, Виктор Алексеевич! Неудобно. Я такси вызову.

— Про «неудобно» мы с тобой уже говорили, кажется. Давай-давай…

Как только она выходит, мои мозги встают на место. Зачем я это предложил? Прекрасно бы доехала на такси!

Да черт возьми, надо уметь мужику признавать очевидное — потому что хочу! Мне нужна женщина. Срочно. Экстренно! Иначе мой секретарь выхватит самый настоящий харассмент! Это если по-буржуйски, а по-нашему — обычные домогательства. А я этой кухни разводить на работе не хочу.