Право любить тебя - Екатерина Аверина
— Клади, — киваю подчиненному с распечатками в руках.
Распечатки из частного медицинского центра. Переводы на нехилые такие суммы, карта Элькина с диагнозами. Но я не шарю в этом, я ж не медик. Надо сходить к штатному, заодно размяться. Ноги уже зафиксировались в полусогнутом положении. Поднимаюсь, потягиваюсь и иду в больничный корпус для сотрудников.
— Хреново выглядите, товарищ майор, — приветствует меня наш врач.
— Дай что-нибудь от головы. Сил нет уже.
Сажусь на кушетку, прислоняюсь спиной к стене. Он шуршит в своей аптечке, протягивает мне таблетки и стакан воды.
— Сколько пить-то? — смотрю на блистер.
— Две.
Заглатываю, запиваю, отдаю ему выписку из центра.
— Разъясни мне диагноз. Я ни черта не понял.
Он сначала бросается в меня терминами. Частично я понимаю, улавливаю суть — все плохо.
— Коротко теперь, — прошу его.
— Ей нужна операция. Пока делать нельзя. Врачи делают все возможное, чтобы было можно. Гарантий нет. Каждый день для девочки может быть последним.
Меня окатывает ледяной водой. На руках волосы встают дыбом и горло перехватывает от таких новостей.
— В смысле?! — хриплю в ответ.
— Да в прямом. Но она наблюдается у очень хорошего кардиолога, отсюда и счета такие. Операция стоит сильно дороже. Шанс у девочки есть.
— Пятьдесят на пятьдесят?
Он в ответ лишь неопределенно качает ладонью в воздухе.
Ай, твою ж мать! Вот это меня угораздило! Мне самому сдавило грудь так, что я дышать не могу. Наш медик суетится, дает мне еще какую-то таблетку с мятным привкусом. Закидываю ее под язык. Глаза слезятся от ментолового частого дыхания. Да, Завьянов… Не ищешь ты легких путей.
Возвращаюсь к себе, еще раз перебираю все, что мы сегодня накопали. Работа только началась. Проверять теперь будут тщательно. А я к ней хочу. У меня в башке теперь красной тревожной кнопкой мигает: «Каждый день может стать последним». Мне не нравится такой расклад, я к нему не готов.
А что, можно быть готовым к такому?
Смеюсь сам над собой. Нет. Конечно, нельзя. Только вот обратно не отмотаешь. Эта девчонка присвоена, и я буду за нее бороться, даже если она связана с Гаджиевым. И вытаскивать буду. Звезды полетят. Плевать. Я еще заработаю, а если нет… ну не судьба значит. Не время…
«Эль, — пишу ей. Надеюсь, еще не поздно и она не спит. — Наша встреча в галерее в силе?»
«Если ты не передумал…»
«А я должен передумать? Почему ты так решила?»
«Не знаю. Предчувствие», — грустный смайлик в конце.
«Хочешь, я приеду сейчас? Опять посижу на брусьях, а ты на меня посмотришь. Темно, правда. Могу морду фонариком подсветить».
«Приезжай, — неожиданно соглашается. — Я попробую спуститься. Только не надо фонарика».
«Скоро буду, моя девочка. Привезти что-нибудь?»
«Только себя».
«Слушаюсь. Жди!»
Но я не могу с пустыми руками к ней приехать. Это как-то… странно, что ли. Хочется подарить что-то запоминающееся, чтобы оно ассоциировалось у нее со мной. Знаю…
Еду домой сначала. Из коробки, обтянутой черным бархатом, высыпаю на стол всякую ценную для себя мелочь. Армейский жетон, пара пуль разного калибра, которые из меня вытащили, ну и прочая дребедень. Среди всего этого добра нахожу кулон. Мама подарила почти перед самой смертью. У Антона тоже есть похожий. Это наши обереги и память. Но память всегда со мной, а вот оберег Эльке гораздо нужнее.
— Мамочка, я уверен, ты бы одобрила, — глажу его пальцами, прячу во внутренний карман.
Быстро принимаю душ, переодеваюсь в джинсы, футболку. Накидываю куртку. Прохладно на улице.
Еду к ее дому. Останавливаюсь опять у первого подъезда. Не выходя из машины, пишу, что приехал и где стою, мигая габаритами. Курю, пока ее нет. При ней нельзя. Горький крепкий дым дерет горло, сладковатый весенний воздух оседает на языке. Мне очень тревожно за все происходящее.
Слышу, как пищит домофон, хлопает железная дверь.
Элина появляется в поле моего зрения, кутаясь в длинный белый кардиган. Улыбаюсь ей. Подходит ближе, я уже без сигареты. Несет от меня дымом только, поэтому гашу первый порыв сразу ее обнять. Нет у меня пока права нарушать личную границу этой девочки. Она должна дать его сама.
— Я привез тебе подарок, — достаю из кармана и отпускаю верёвочку с кулоном. — Это мамин. Хочу, чтобы он защищал тебя, когда меня нет рядом.
— Но… — теряется. — Я не могу принять его. Он же очень важен для тебя.
— Маленькая, — делаю шаг к ней.
Элька не отстраняется. Между нами буквально сантиметров пятнадцать.
— Я ведь большой мальчик и давно сам себя защищаю, а мама у меня была хорошая, добрая и сильная очень, — делаю еще шаг и все.
Нет больше между нами расстояния. Заношу руку, зависаю в нескольких миллиметрах от ее лица. Она сама, как доверчивый котенок, тыкается в ладонь щекой.
Черт! Черт! Черт!
Это ломает все внутри меня. Ощущение ее кожи, теплое, рваное дыхание и приоткрытые губы
