Unknown - Когда птицы молчат (СИ)
Это ей нужно бы оказать помощь. Но я принимаю ее руку.
Спасибо. Вы не пострадали?
От этого муд*ка можно чего угодно ждать. Хорошо, что вы появились.
Может быть, зайдете? – Я не знаю, зачем я это предлагаю. Не люблю совать нос в чужие дела. Да мы и не были с ними близки. Но мне жалко ее, растрепанную, с распухшим кровоточащим ртом.
Спасибо. У вас лед есть?
Найдется.
Мы заходим в квартиру. Как я и думала, Влад уже уехал. Закрываю двери в спальню, чтобы не показывать неубранную постель. Идем на кухню. Одинокая кружка в раковине говорит о том, что мой муж, как обычно, даже не позавтракал. Если я ему не готовлю, сам он это практически никогда не делает.
Алина садится за стол. Я роюсь в морозилке в поисках льда. Заматываю его в полотенце и подаю ей.
Как вы все это выносите?
Да как... Так и выношу. Уже почти 7 лет прошло с нашей свадьбы.
Неужели вы никогда не хотели развестись, чтобы прекратить все это? Простите … Это не мое дело …
Иногда я не то, чтобы развестись, я мечтаю убить этого гада.
Почему вы все это терпите?
Он мой муж. Начинать делить сейчас квартиру, машину, дачу … Это так муторно.
Неужели лучше терпеть побои?
Этот кобель думает, что ему все с рук сойдет. А фиг там! Если ходит по шлюхам, то пусть не ждет от меня того, что я буду сидеть дома и молча ждать, когда он вернется от очередной шалавы.
Но он же бьет вас!
И я ему прилично даю сдачи, - она смеется, а у меня мороз по коже.
Алина убирает на мгновение лед от лица, и я вижу, что полотенце окрасилось в красный цвет.
Не смогла бы терпеть такого обращения.
А я и не терплю. Я ему ничего не спускаю.
Он жесток с вами.
Мне редко попадались мужики, которые бы не были тяжелыми на руку. А те, которые как-то отличались, были абсолютными рохлями, ни на что не годными.
Я внимательно смотрю на нее. Наверное, поговорка «Бьет, значит любит» как раз о ней. Никогда бы не простила мужчине грубости, насилия. Но у этой женщины в глазах лихорадочный блеск, словно она наслаждалась этой схваткой.
Не думайте, что мне нравится, - говорит Алина. – Просто мы не можем иначе. Раньше могли…
Может быть, психолог? – робко предлагаю я, меняя лед.
Терпеть не могу, когда в мою личную жизнь лезут посторонние.
Простите.
Она смеется. Господи, как она вообще способна на это после кровавого побоища? Словно не у нее зреет синяк под глазом.
Дело не в том, что мы колотим друг друга. Дело в том, что мы не можем это прекратить.
И вам нравится такая жизнь?
Нет, не нравится. Но другой у меня нет.
Я замолкаю. Что тут скажешь? Я сама не могу разобраться в своей жизни, и уж тем более не стану лезть с советами в чужую.
Алина откладывает лед и смотрит на меня так пристально, что мне немного не по себе.
А вам нравится ваша тихая жизнь?
Почему вы взяли, что она у меня тихая?
Вы ни разу не поссорились с мужем. Стены ведь у нас тонкие, - усмехается она.
Мы ссоримся. Просто не так часто и не так громко, - я прикусываю язык, понимая, что сморозила глупость.
Иногда мне кажется, что если бы не эти ссоры, мы бы разошлись, как в море корабли.
Неужели это тот клей, который держит вашу семью?
Зато я никогда не подумаю, что ему плевать.
Я никогда не могла разговаривать на повышенных тонах, так уж повелось, что в семье моих родителей все было тихо и спокойно. И я искала такого же для себя.
А в моей семье мать меняла сожителей. Каждый раз, когда я шла в новый класс, у меня был и новый папа.
Сочувствую вам.
Не стоит. Я привыкла к этому. Меня не сильно беспокоило, какими кретинами они были. Но вот моя мать волновала меня. Ее благополучие делало счастливой и меня.
Вашу жизнь не назовешь легкой.
Иногда, когда я думаю послать все к черту, смотрю на него и что-то внутри меня понимает – я не смогла бы жить, если бы ему было все-равно. Если бы он промолчал по поводу моего макияжа или одежды, когда я собираюсь на корпоратив, если бы не заметил плохого настроения, если бы не позвонил за вечер раз пять, пока я с подругами. Все дело в том, что когда он смотрит на меня, словно коршун, я вижу, что он недоволен. Но эту реакцию я воспринимаю только как неравнодушие. Понимаете?
Я молчу. Что в моей семье, в моем муже угнетало меня, замораживая все чувства и порывы? Раньше я называла это доверим. Теперь расцениваю именно как равнодушие.
Нет, я не сторонница насилия. И никогда не начну считать, что так проявляется любовь.
Когда всегда принимаешь на веру то, что тебе говорят, не признак ли это наивысшего проявления дружбы и преданности? В баню с друзьями? Конечно, милый. В командировку на выходные? Поезжай, любимая.
Я никогда не считала, что у меня есть повод для ревности. И раньше этого повода не было и у Влада. Мы не скандалили из-за задержек на работе, из-за позднего возвращения с вечеринки. Я была уверена, что так живут нормальные семьи. Доверие – основа отношений.
Но теперь, анализируя это, понимаю: в какой-то момент нам просто стало все-равно. И дело тут не в доверии или его отсутствии.
Алина встает, без слов отдает полотенце со льдом и направляется к выходу. Автоматически закрываю за ней дверь.
Сажусь на стул, на котором только что сидела она. Машинально достаю телефон и набираю Влада.
Привет. Я уехал.
Я уже дома. Так что знаю.
Постараюсь быть сегодня не очень поздно. Может быть, хочешь сходить куда-нибудь?
Давай в кино.
Я гляну, что там сейчас идет. Потом позвоню, выберем, куда пойдем.
Хорошо.
Ну все, целую.
Пока.
Начинаю резать капусту для борща. Нож стучит так громко, что действует мне на нервы. Когда тру свеклу, до крови раздираю палец.
Облизываю выступившие капли.
Каково это, получать побои от любимого мужчины? Неужели совсем не больно? То, что Алина любит мужа, мне теперь кристально ясно. Но та ли это любовь, ради которой совершаю подвиги, пишут романы и сочиняют стихи?
Есть ли грань, переступив через которую любовь превращается в привычку, окрашенную безысходностью? Когда двое просто живут вместе, не уважая друг друга? Или поддерживают столь необходимый накал эмоций всеми доступными способами?
Такой тип отношений всегда претил мне. Это словно тупик. Ты мечешься в поисках выхода, которого не существует, используя все возможные методы, чтобы доказать, что вы оба еще не умерли, что страсть кипит, как прежде. А на самом деле это всего лишь предсмертная агония любви.
Борщ вышел на славу. Жаль, что Женя у бабушки. Я бы накормила ее сейчас. Она любит это блюдо в моем исполнении.
