Эми Хатвани - Так случается всегда
– Мне так жаль, – шепчет Тайлер. – Если бы ты могла…
– Могла что, Тайлер? – подняв голос, отвечаю я. – Простить тебя? Да будь ты проклят!
Даже выкрикнув это, я с трудом могу поверить, что это с ним я так разговариваю. Что Тайлер, тот мальчик, который после школы сидел рядом со мной в больнице три месяца кряду, заставляя меня смеяться и делая все возможное, чтобы я снова захотела жить, теперь был причиной того, что мне хочется умереть.
Я снова вспоминаю тот день, когда он пригласил меня на выпускной бал. Даже в самое мрачное время, когда я была под замком в больнице, меня не оставляло чувство восторга, что я буду одной из очень немногих второкурсниц, приглашенных на выпускной бал. И это чувство поддерживало меня, когда я была вынуждена ходить на групповое лечение и на занятия с психотерапевтом, Гретой, чья работа заключалась в том, чтобы помогать мне поправиться.
– Что так пугает тебя в еде? – спросила она меня в самый первый раз, когда я встретилась с ней.
Это была светловолосая, крепко сбитая немка с сильным акцентом.
– Не знаю. Я боюсь растолстеть, наверное.
– И что в этом будет такого ужасного?
Я пожала плечами:
– Никто не хочет быть жирным.
Располнеть легко, думала я. А чтобы быть худой, нужно приложить усилия. Для этого требуется мужество и целеустремленность. Та внутренняя сила, которой многим не хватает.
– Сомневаюсь, что большинство людей мечтают быть худыми настолько, что их сердце откажется работать, – сказала Грета, со значением посмотрев на меня. – Никто не захочет оказаться в больнице с поврежденными почками, низким давлением и с катетером, через который его будут насильственно кормить. – Она сделала паузу, чтобы я смогла осмыслить ее слова. – Тебе нравится находиться здесь? Пропускать занятия в школе? Не видеться с друзьями?
Я снова пожала плечами. Потому что, по правде говоря, кроме Тайлера у меня не было друзей. Хизер переехала в другой город, и я мало общалась с девочками из своего класса. По большей части они не любили меня. Я никогда не ходила с ними в столовую, потому что проводила обеденный перерыв в спортивном зале, делая приседания, прыжки и отжимания. И я не принимала редких приглашений вместе отправиться по магазинам или в кино, потому что в те часы, когда я не была в школе, я придерживалась строгого графика разнообразных упражнений. В их числе была пробежка на полтора часа, как только я возвращалась из школы, потом час или два ритмической гимнастики у себя в комнате, перед тем как выдержать пытку ужином в компании родителей. Со временем меня перестали куда-либо приглашать, и я решила, что девчонки просто завидуют моей худобе. И их зависть стимулировала больше, чем какая-либо еда.
– Что для тебя значит быть худой? – спросила Грета. – Что ты от этого получаешь?
– Просто я такая, – ответила я.
Я рассказала ей о своем рождении и о том, что поздно пошла в школу, и о том, что мне уделяли больше внимания и носились со мной из-за моей белезненной миниатюрности. И я рассказала то, как начала набирать вес и впала в панику.
– Итак, быть худой значило для тебя быть особенной, – подытожила она. – И может быть, лучше тех, кто не был таким худым?
– Наверное, – медленно выговорила я.
Меня смутило то, что она так быстро догадалась о моем самом большом секрете, которым я ни с кем не делилась.
– Ну, хорошо, – сказала Грета. – А можешь ты на минуту представить, что все это никакого отношения не имеет к твоему весу и к еде? Может быть, все дело в твоей самоидентификации? В том, какой ты себя видишь? По воле обстоятельств ты чувствуешь себя не такой, как все, и мысль о том, что ты станешь одной из них, безумно пугает? Может быть, когда ты боялась набрать вес, все дело было в том, что ты боялась потерять себя?
– Может быть, – прошептала я, уставившись в пол.
– Твои мысли гораздо сильнее, чем ты полагаешь, Эмбер. Ты привыкла отождествлять худобу и превосходство над другими. Чувство собственной ценности и озабоченность внешним видом – все это настолько переплелось в твоем мозгу, что ты стала воспринимать это как одно целое. Нам нужно постараться и разделить эти две концепции, а потом научиться думать по-новому.
– Похоже, это будет весело, – сказала я, симулируя беззаботность, которой не чувствовала.
– Это не весело, – возразила Грета. – Но это вопрос жизни и смерти. Нам предстоит сосредоточиться не на том, чтобы ты набрала вес, а на поиске эмоционального и психического равновесия. На поиске нового и правильного подхода к определению «быть сильной». – Она снова сделала паузу. – Скажи мне кое-что. Ты хочешь умереть или выздороветь?
Я не знала, что ответить. Я подумала о родителях и о Тайлере, о том, какими они были напуганными, когда в первый раз увидели меня на больничной койке. Я знала, как они любили меня, и какими несчастными они будут, если мое сердце откажется функционировать. Я подумала о ненависти к себе, которая не оставляла меня, несмотря на то, сколько бы времени я обходилась без еды или какой бы маленькой ни была цифра на весах. И я почувствовала отчаяние и желание попросить о помощи.
– Я не хочу умереть, – прошептала я, сдерживая слезы.
– Очень хорошо, – сказала Грета. – Я тоже не хочу, чтобы ты умерла.
И так началось мое выздоровление. С приглашения Тайлера на выпускной бал и с мягких, но настойчивых увещеваний Греты. Сначала мне приходилось нелегко. Особенно после того, как я познакомилась с другими девочками в отделении и поняла, что на самом деле я не была какой-то особенной. Что я была для врачей просто еще одной из «тех дурочек», которые попали в ловушку из-за неуемного желания быть худыми. Мне пришлось заново переосмыслить то, что я думала о самой себе. Понять, что быть миниатюрной вовсе не означает быть лучше других, особенно если ты становишься такой худой, что у тебя начинают выпадать волосы, а внутренние органы перестают работать. Я постоянно должна была сражаться с желанием ограничить потребление пищи, потому что чем голоднее я была, тем сильнее себя чувствовала. Я страстно хотела снова почувствовать превосходство над другими девчонками, вспоминая, с какой завистью они смотрели на меня. И я боялась, что мне никогда не удастся научиться глядеть в зеркало и быть счастливой тем, как я выгляжу.
После того как я вышла из больницы, мне пришлось постоянно бороться с собой, чтобы опять не сойти с правильного пути. Осенью я вернулась в колледж, чтобы снова начать учиться на втором курсе, который я почти весь пропустила. В конце сентября мне исполнилось семнадцать лет. Я была на два года старше одноклассников, отчего мне было еще сложнее завести друзей. Я чувствовала себя не такой, как все. Обособленной. Я была больной девушкой, которая была настолько глупа, что похудела до такой степени, что чуть не умерла. И поэтому я проводила все время за занятиями и общением с Тайлером, который к тому времени учился в Беллингхэмском техническом училище на парамедика. Мы по-прежнему по воскресеньям смотрели футбол с моим отцом и посещали все игры нашей университетской команды. Глядя на игроков, гонявших по арене мяч, я размышляла о том, каких диет они вынуждены придерживаться и какие физические нагрузки помогают им поддерживать в форме свои тела. И до меня наконец стало доходить то, о чем мне говорила Грета, – что я должна найти другое определение для понятия «быть сильной». Эти игроки вдохновляли меня, и, когда я отправлялась на пробежку или занималась поднятием тяжестей, я старательно заставляла себя не думать о том, сколько калорий я сжигаю, а вместо этого сосредоточиться на том, чтобы стать сильной и выносливой.
Но даже при всем этом только после того, как я окончила колледж, переехала в Пульман и прослушала первый курс по диетологии в университете, что-то начало меняться во мне фундаментально. Изучая то, как питание отражается на работе наших внутренних органов, я стала рассматривать тело как машину, которой нужно горючее, и полностью перестала воспринимать его как показатель моей личностной ценности. И постепенно навязчивые идеи о еде и физических нагрузках стали меньше беспокоить меня, и я смогла смотреть на них по-другому. Я перестала фиксировать свое внимание на том, чтобы стать как можно более худой, и вместо этого сосредоточилась на том, чтобы стать здоровой и выносливой.
Конечно, бывали времена, когда мне снова приходилось бороться с собой – когда брюки начинали с трудом застегиваться на мне или когда весы показывали, что я набрала несколько фунтов. В рефлексивной панике я переставала есть и увеличивала физическую нагрузку. Но чаще всего мне удавалось остановиться прежде, чем я заходила слишком далеко. Я смотрела по выходным дням все матчи местной университетской футбольной команды, либо на стадионе, либо по телевизору, и постепенно в моей голове зародилась идея стать тренером команды НФЛ. К тому времени, как я познакомилась с Дэниэлом, я уже училась на последнем курсе университета и гордилась принятым решением использовать свой самый горький опыт для того, чтобы учить других быть сильными, уравновешенными и здоровыми.
