Владимир Лорченков - Свингующие пары
С кем ты спишь еще, сказал я, не поздоровавшись.
Куда ты, черт побери, в такую рань, сказала она.
Я сразу все понял. Эта фраза была не что иное, как способ потянуть время. Боксер, пропустивший удар, не вскакивает сразу. Даже если открыт счет, он должен отдохнуть, прийти в себя. Даже если он еще полон сил, нужно подождать до «семи-восьми», чтобы получить передышку. Но он становится на одно колено, чтобы иметь возможность встать вовремя, и не опоздать. Так и моя жена встала на колено, и начала тянуть время. Я разозлился. Ах ты сука, подумал я. Или вставай и дерись, или лежи на ринге, и сдавайся. Выбрасывай белое полотенце, подумал я с ненавистью.
Кто он, сказал я со злобой, поразившей меня самого, ведь я уже год к тому времени изменял Алисе и всерьез подумывал о том, чтобы уйти от нее.
Что происходит, куда ты так рано, и что ты несешь, сказала она, приходя в себя.
Я знал, что мне надо атаковать. Боец класса Алисы приходит в себя быстро, и, – хоть и тянет время для виду, – уже смертельно опасен, когда во взгляде его появляется осмысленность. Я забыл очки дома, поэтому прищурился. Так и есть. В ее взгляде заиграли злоба и ум. Безо всяких сомнений, проснулась и ее lshf. А с ними двумя мне не совладать, понял я. Надо или идти ва-банк, или сдавать назад. Но у меня не было сил, совсем не было. Отойти в свой угол значило продолжить бой, так или иначе, пусть и после минуты отдыха. Так что я сказал.
Алиса, так дальше продолжаться не может, сказал я, поняв, как сильно люблю свою жену.
Я подаю на развод, сказал я, дико жалея о том, что сказал, уже в эту же минуту.
Она молча отключила телефон, и впилась взглядом в парк. Мне показалось, что щеки ее горят. Мои-то уж точно пылали. Я стоял за деревом, моля его дух, – задумчивую девушку с желтыми листьями в голове… в спутанных русых волосах, по которым ручьями бегут муравьи, – чтобы Алиса не заметила меня и не почуяла моего присутствия. И дух дерева сжалился. Хотя меня можно было увидеть, дерево укутало меня сетью чересчур густого поздне-осеннего, воздуха, и на землю неожиданно откуда-то, – хотя я знал, откуда, с опустевшей кроны, – выпал туман. Это было бы похоже на чудо, не знай я истины.
Хотя истина и состояла в том, что произошло чудо.
Телефон завибрировал, но я взял его лишь, когда отошел на достаточно большое расстояние от дома.
Что происходит, сказала Алиса зло.
Ты сама знаешь, сказал я, ударив наощупь.
Мы не трахались уже почти месяц, сказала она по-прежнему зло, но я уловил легкую слабину в голосе, и легко парировал.
Тебя это не особенно беспокоило, сказал я.
Все эти три недели, сказал я.
Ну и кто она, сказала она.
Никто, мы просто убиваем друг друга и время, сказал я.
Может быть, будь у нас дети, все бы было иначе, сказал я.
Ты не смеешь меня за это упрекать, сказала она.
Я не упрекаю тебя, сказал я устало.
Мы немножко помолчали. Я прислонился лбом к железной ограде школы, находившейся на полпути от моего дома до ближайшей автобусной остановки. Поразился тому, какой горячий у меня лоб: я не почувствовал холода, а ведь металл был ледяным. Внезапно мне стало плохо. Я почувствовал себя пустым, как всякий раз после ссоры. А ведь она была еще в самом разгаре. Так что я попытался собраться.
…Алиса что-то сказала.
А, сказал я, с трудом ворочая языком.
Но совсем не удивился тому, что происходило со мной. Алиса умела ненавистью вызывать в вас болезни. Сейчас она, без сомнений, посылала в мою сторону своих удушливых змей Лаокоона. Главное, чтобы только в мою, подумал я с испугом. Но, конечно, надеялся я зря.
Так это наша толстая сука, сказала она.
Какая, сказал я.
Не придуривайся, сказала она.
Я не понимаю, о ком ты, сказал я.
Хватит придуриваться, взвизгнула она.
Я достаточно времени с тобой прожила, чтобы понять, что к чему… эта сука единственная, на кого ты там не облизывался, сказала она.
На этих сраных вечеринках, где я под тебя целый год блядей подкладывала, сказала она.
Это была твоя идея, начать туда ходить, не так ли, сказал я.
Чтобы тебе хоть немного стало легче, сказала она.
Ты с ума сходил из-за того, чтобы других баб поиметь, сказала она.
У тебя есть любовник, сказал я, уже уверенно.
Но не муж, сказала она.
Я молча принял этот удар. Алиса кружила вокруг меня, осыпая ударами. Она была в отличной форме. Мне на минуту показалось, что у нее не руки, а мельницы, и, – куда бы я не ступил, – то все равно попаду под удар. Я понял, примерно, что чувствовали соперники Али. Раздался смех. Я поднял голову, ощущая след, оставленный на лбу узором на металле, и увидел вдалеке двух старшеклассниц, куривших за углом школы. Черные куртки, черные джинсы, свитера, вылезающие из-под курток, и прикрывающие аппетитные задницы, облепленные джинсами чересчур в обтяг… Девочки с интересом посмотрели на меня. Я не мог ответить им тем же.
Кто это там смеется, резко сказала Алиса.
Прохожие, сказал я почти правду, недоумевая, почему с Алисой у меня всегда получалось только врать, даже если никакой необходимости в том нет.
Значит, та толстая сука, вернулась к главной теме утра Алиса.
С чего ты решила, сказал я.
Видишь ли, известия мелькают, словно крысы, с удовольствием напомнила она мне фразу из одной моей книги.
Одна из них пропищала мне, что у вас с Лидой не просто трах, а настоящий, чтоб его, Роман, сказала она.
Алиса, сказал я.
Который, я так понимаю, закономерно заканчивается семейной идиллией, сказала она.
Просто спи со мной, сказал я.
Это погубило мою жену, потому что она решила, что я сдаю назад, а она не умела брать пленных, совсем не умела. И Алиса, вместо того, чтобы принять мою почетную капитуляцию, решила добить. В результате, мне пришлось защищаться до последнего. И она проиграла.
Вы с ним тайком, за моей спиной, решили сколотить счастливый брак, а не такое говно, как у нас, да, сказала Алиса.
Прекрати, сказал я, она и понятия не имеет, да и замужем, дело вообще не в ней или в ком-то еще.
Кроме нас двоих, сказал я.
Дело только в нас двоих и это только наше и наше дело, сказал я.
Ну, то говно, в которое превратился наш брак, сказал я мстительно.
