Кэтрин Уэбб - Полузабытая песня любви
– Да, никакой… – Зак, у которого похолодела спина, замолчал и посмотрел в сторону «Дозора». – Делфине это действительно было ни к чему, – пробормотал он.
– В конце того лета Димити была сама не своя. Когда вернулась из Африки. Не понимаю, зачем Обри понадобилось возить в Африку такую девушку, как Мици? К чему хорошему это могло привести? Она не походила на саму себя. Я пытался с ней разговаривать, но она ничего не соображала. – Уилф сердито тряхнул головой. – Ну вот. Этого для вас достаточно. И пусть наш разговор останется между нами, – сказал старик с мрачным видом, и Зак увидел, что костяшки на руках, стиснувших поводок, побелели.
Зак помолчал. До него наконец дошло, чего боится собеседник.
– Я ей ничего не расскажу о том, что от вас узнал. Даю слово.
Уилф Кулсон сел немного прямее, хотя выражение его лица не изменилось.
– Я женился бы на ней, несмотря ни на что, – произнес он сдавленным голосом. – Я все равно взял бы ее в жены, но она не захотела. – Он достал платок, вытер глаза, и сердце Зака отозвалось болью сострадания. Ему захотелось рассказать Уилфу, почему Димити не согласилась выйти за него замуж, отчего не могла этого сделать. Она думала только о Чарльзе, о любви к нему, о необходимости его спрятать. И о том, что должна искупить свою вину перед ним.
– Спасибо, мистер Кулсон. Благодарю за то, что со мной поговорили. Мне кажется… кажется, Димити выглядит очень уставшей. Так что, на мой взгляд, если вы… в самом деле хотите ее навестить, то вам лучше сделать это поскорей.
Уилф бросил на него быстрый удивленный взгляд, а затем кивнул.
– Я вас понял, молодой человек, – отозвался он. – А теперь оставьте меня в покое.
Ханна впустила его с выражением лица, которое он не мог понять. Под глазами обозначились темные тени, губы побелели.
– Ты начала прибираться, – отметил Зак, садясь за длинный кухонный стол.
Повсюду в завалах мусора виднелись бреши, и документы на обеденном столе оказались сложенными в стопки, оставляя впечатление порядка. Рядом с дверью стояли два пузатых черных мешка, готовых к тому, чтобы их вынесли. Ханна кивнула:
– Мне вдруг… захотелось навести чистоту. Теперь, когда Илир уехал, я почувствовала, что прежняя жизнь закончилась.
– У них все в порядке, они добрались до Ньюкастла?
– Да, – сказала она. – У них все хорошо. Ну… настолько, насколько это возможно в их ситуации. Бекиму требуется как можно скорей начать лечиться от свинцового отравления…
– То есть приступить к хелированию, о котором ты говорила?
– Да. Для того чтобы вывести свинец из организма.
– Значит, ему действительно так плохо? То есть я хочу сказать, что заметил, как он нетвердо стоит на ногах, но подумал, он просто устал…
– Все обстоит даже еще хуже, чем может показаться со стороны. Ему придется жить с последствиями отравления всю жизнь. Как ты думаешь, сколько ему лет?
– Не знаю. Похоже, он чуть старше моей Элис. Наверное, семь или восемь?
– Ему десять. Почти одиннадцать. Свинец замедляет рост и развитие…
– Боже, бедный ребенок, – отозвался Зак. – Я понимаю, почему… почему ты хотела помочь. Дать им возможность начать сначала.
– Да, конечно. – Ханна засуетилась, занявшись чайником, чашками и пакетиками с чаем. Было заметно, что она старается не встречаться взглядом с Заком. – Я думала, ты уехал, – сказала она наконец.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, ты же получил то, зачем приезжал. – Она повернулась к нему лицом, скрестив руки на груди, словно защищаясь. – Ты узнал, откуда поступили на аукцион рисунки Обри. Узнал, что случилось с Делфиной, и понял, кто такой Деннис.
Зак пристально посмотрел на Ханну и заметил, что, хотя ее голос звучал сердито, в глазах прятался страх. Он покачал головой, встал и подошел к ней.
– Так ты решила, я просто смоюсь со всеми сведениями, которые здесь откопал? И что, по-твоему, я стал бы с ними делать?
– Не знаю, – пожала плечами Ханна. – Написал бы книгу. Рассказал всем потрясающую историю. Произвел фурор.
– Ничего себе. Да ты и вправду не слишком доверяешь людям, тебе не кажется?
Он улыбнулся и поднял руку, намереваясь погладить Ханну по щеке, но она ее раздраженно отстранила:
– Нечего играть со мной, Зак. Мне нужно знать… нужно знать, что ты собираешься делать.
– Я не собираюсь ничего делать, – объявил он.
– Совсем ничего? – недоверчиво переспросила она, тряхнула головой и снова занялась чаем. – Тогда куда же ты ездил?
– Навещал бабушку.
– Ого! Так приспичило?
– Да. Мне требовалось наконец узнать, было у бабушки что-нибудь с Обри или нет. Являюсь я на самом деле его внуком, или это всего лишь выдумка.
Ханна помолчала, сделала глубокий вдох и произнесла ледяным тоном:
– Потому что если ты действительно его внук, то картины принадлежат тебе?
Зак моргнул:
– Я об этом даже не думал. Но вообще-то, в этом случае дело обстояло бы именно так, ты не находишь?
– Да уж, – проговорила она язвительно.
– Ханна, брось. Клянусь, я ездил совсем не из-за этого. Дело в том, что будь я внуком Обри, то мы с тобой оказались бы родственниками. Я был бы твоим троюродным братом или кем-то в этом роде.
– Двоюродным дядей.
– Кем?
– Если бы ты являлся внуком Обри, то мы оказались бы двоюродными дядей и племянницей. Но только наполовину, потому что Делфина и твой дед приходились бы друг другу не родными братом и сестрой, а единокровными, то есть имеющими общего отца и разных матерей.
– Двоюродные дядя и племянница, да еще наполовину? Ты это уже высчитала? – улыбнулся Зак, и щеки у Ханны слегка порозовели.
– Еще давно, – созналась она. – Когда мы с тобой в первый раз переспали. Ты уже тогда рассказал мне о вашей семейной легенде. Итак, каков вердикт? Придется ли нам стать родственниками, которым полагается лишь целоваться? И являешься ли ты наследником Обри?
– Нет, – произнес Зак, продолжая улыбаться. – Вовсе нет. Мой дед на самом деле приходится мне дедом. Бабушка позволяла нам все эти годы думать иначе из-за того… из-за того, что вышла за человека, которого не любила, и ей хотелось, чтобы ее выдумка оказалась правдой. Я так думаю.
Ханна перестала заниматься чаем и опустила голову, закрыв при этом глаза.
– Это хорошо, – сказала она наконец. Зак бросил на нее вопрошающий взгляд. – Если бы тебе вздумалось заявить о своих правах на наследство… на эти картины… все сильно бы осложнилось.
– Нет. Это твои картины. Твое наследство.
– Мое, и я могу делать с ним, что захочу.
– Да.
– А если я хочу, чтобы они оставались у Мици? – спросила Ханна.
