Фиона Уокер - Французский поцелуй
Лисетт не могла разглядеть выражение его лица, но муж стоял так близко, что она чувствовала его запах: легкий оттенок пота смешивался с ароматом пены для ванной, которую он принимал с утра. Это была максимальная близость, на которую Найл по своему желанию отважился со времени субботнего утра. Он, слегка дрожа, провел рукой по волосам. Его плечи были напряжены.
Лисетт, к счастью, чувствовала себя спокойной. Она протянула тонкую руку и положила ее на его сердце, почувствовав, как оно бешено бьется о грудную клетку. Ух, ты! Она хитро улыбнулась и опустила глаза. Люсьен может и подождать.
— Пойдем прогуляемся, — его голос был глубоким и неровным.
Лисетт слабо кивнула, зная, что ее податливость волнует его сердце. Она последовала за Найлом по узкой заросшей тропинке, которая вела мимо загона.
Над изгородью были слышны голоса, когда они проходили мимо.
— Я хочу взять его с собой, он много для меня значит.
— А эта работа на западном побережье США много значит для меня, Тэш.
Найл замедлил шаг и теперь передвигался со скоростью улитки, Лисетт врезалась в него. Громко вздохнув, она воспользовалась медленным темпом мужа, чтобы пригладить волосы и вытереть размазавшуюся тушь под глазами.
— Я знаю. Поэтому никогда и не буду отговаривать тебя. Но разве ты не видишь, что у нас у каждого свои мечты?
— Но я первый сказал тебе о своей работе.
— О, Макс, не будь ребенком. Почему мы оба не можем делать то, что хотим?
— Но тогда нам придется расстаться.
— Я уже говорила тебе, что не хочу ехать в Америку.
— Ой!
Последовала страшная тишина, так как по другую сторону забора Лисетт наткнулась на крапиву, и Тэш с Максом поняли, что их подслушивают.
Найл, который уже совсем почти не двигался и пристально, с притворным интересом рассматривал совершенно обыкновенный пучок травы, зло посмотрел на жену через плечо.
— Макс, послушай, — громко прошептала Тэш. — Мне кажется, нам серьезно стоит поговорить о том…
Но тот ее не слушал.
— Ты всегда набрасывалась на меня в Лондоне, — ныл Макс. — Что с тобой случилось? Только не говори мне, что не хочешь заниматься сексом до медового месяца.
— Нет, я не собираюсь ждать! — беспомощно простонала Тэш.
— Хорошо.
По лицу Макса расплылась большая угловатая улыбка. Поняв, что ей стоило сказать что-то другое, Тэш сглотнула.
В мучительной тишине Найл сделал несколько шагов вдоль забора и начал пристально изучать пыльный кустик незабудок.
По другую сторону изгороди Макс подошел к Тэш и поймал ее ладони в свои.
— Иди ко мне, — прошептал он.
Тэш не двигалась, на ее лице лежала печать вины и беспокойства. Девушка собиралась с силами, чтобы выпалить правду. Но когда Тэш открыла рот, чтобы заговорить, Макс быстро притянул ее к себе и прижал ее голову к своему плечу прежде, чем она смогла что-либо сказать.
— Ты ведь веришь мне, не так ли? — выдохнул он в ее волосы, с любовью сжимая Тэш. — Так помоги мне, я никогда, никогда не подведу тебя. Раз ты согласна ждать меня, пока я буду в Штатах, это уже само по себе показатель твоей любви и доверия. Я просто из эгоизма хотел, чтобы ты тоже поехала. Это может быть очень трудно с финансовой точки зрения. — Он кашлянул. — Но мы с этим справимся. Я тебя люблю.
— Ах, Макс, — простонала Тэш в его футболку. — Макс, я…
Внезапно последовал громкий шум с другой стороны изгороди, и Сноб, который щипал траву рядом с ней, вскинул голову и в испуге отскочил, а затем убежал к другой стороне маленького поля.
Тэш с благодарностью отодвинулась от Макса и пошла посмотреть, в чем дело, но смогла увидеть только расплющенный кустик длинной травы и незабудок, как будто на них кто-то лежал. Она вернулась обратно и пожала плечами.
Медленно крутя прутик соломы между пальцев, Макс подошел к ней.
— Что ты собиралась сказать? — мягко спросил он, обняв рукой ее шею и поглаживая кожу под ухом.
— Макс, не делай этого! — выдохнула Тэш. — Ты же знаешь, что здесь одна из моих эрогенных зон.
— Так что ты собиралась сказать? — настаивал Макс, продолжая ее поглаживать.
Тэш застонала, чувствуя себя, словно бродячая собака, чей живот почесывает живодер. За последние пару дней она стала воспринимать Макса как слюнтяя из-за того, что он постоянно был таким милым. А сейчас девушка дрожала от наслаждения и чувствовала, как все внутри тает. Она больше не любила его, как когда-то, но у них все еще оставалось много общего, их связывало множество хороших и плохих воспоминаний. Соскользнуть обратно в привычный быт было бы так просто.
— Только то, что ты действительно мой лучший друг.
Тэш так и не смогла произнести правду.
— Отлично. — Макс потянул ее в сторону калитки. — А сейчас, так как ты пропустила обед, я отвезу тебя в деревню перекусить.
Найл задыхался от ярости. Лисетт толкнула его на изгородь специально. Хотя она и коварно это отрицает, но Найл помнит, как почувствовал несильный удар каблучка в ногу прежде, чем он полетел, совершенно не в силах удержать равновесие, головой вниз на высокую траву рядом с жердями забора.
Им сейчас только удалось добрести до подстриженных деревьев и не быть замеченными.
— Да брось, Найл, — смеялась Лисетт, запыхавшись. — Посмотри на это с другой стороны.
Она была в своем репертуаре: очаровательный, капризный ребенок, который мгновенно превращается в хнычущего младенца, если не получает то, что хочет. По мнению Найла, общение с Лисетт напоминало попытку собрать кубик-рубик. Но зато если собрал его однажды и разгадал загадку, то интерес пропадает навсегда.
— Боже. Здесь так чудесно!
Лисетт растянулась на траве, уверенная в его любви к себе, ожидая, когда муж скажет ей все те вещи, которые она хочет услышать. Найл вздохнул и покачал головой. Забавно, но ее уверенность в своих чарах облегчала ему задачу.
Он присел на корточки и глубоко вдохнул.
А затем объяснил Лисетт, что у них ничего не получится, что она была самой большой радостью его жизни и самым тяжелым уроком, что он ей безгранично благодарен, но просто не может с ней дальше жить после всей той боли, которую она ему причинила. Единственное, о чем он просит жену, так это самой подать на развод, так как его родные — убежденные католики и будут просто в ярости, если это сделает он.
Лисетт слушала Найла с необыкновенным спокойствием, ее голова была все еще склонена набок, а на губах играла загадочная полуулыбка. Когда муж закончил, она некоторое время молча смотрела на него, ее лицо не выражало никаких эмоций, кроме полного изумления.
