Полина Раевская - За любовь, которой больше нет (СИ)
- Тебе не за что просить прощение...
- Есть за что, и ты прекрасно это знаешь!
Наверно, это так, все же задела она меня не на шутку, да что там?! Раздавила она меня к чертям, но мы оба хороши.
- Ты достойна лучшего... - последняя попытка, жалкая такая.
- Да не нужно мне "лучшее" и идеальное, как ты не поймешь?! - взорвалась она раздраженно. - Ты мне необходим, вот такой неидеальный и далеко не лучший, и я это, черт возьми, понимаю и принимаю! Тебя я люблю осла упертого, со всеми твоими тараканами и психами!
- Тебе не кажется, что это слово "люблю" несколько поистасткалось, затерлось до дыр? Откуда мне знать, что завтра ты вновь не начнешь кричать, что ты сама думала, что это так, но оказалось, что тебе...
- Пожалуйста, не надо... Ну прости меня за все, что я наговорила тогда. Знаю, это было жестоко, пожалуйста, забудь...
Я усмехнулся, легко ей говорить.
- Если я тебе скажу: "Забудь обо всем, что я сделал", думаю, тебе покажется это странноватым.
Анна тяжело сглотнула, я же, как ненормальный, ловил ее аромат, исходивший от волос. Вцепившись в ручки кресла, держался, чтобы не коснуться их.
- Конечно, ты прав, но помнишь, как ты просил дать нам шанс? Теперь об этом прошу тебя я... Пожалуйста, Марусь, милый...
Ее губы скользят по моему лицу, влажные, теплые, такие родные, желанные. Голова кругом, когда они замирают в сантиметре от моих. Анна заглядывает мне в глаза и шепчет:
- Пожалуйста...
Бл*дь, да что же ты творишь-то, зараза такая?! Не могу противостоять этому искушению, точнее самому себе, потому что я и сам ведь без нее не живу, но, черт, почему же так тяжело сделать все правильно?! Но тут же какой-то голос поднялся во мне и спросил: "А с чего ты вообще взял, что так будет правильно?! Сколько можно мозги тр*хать и ей и себе?" Но я тут же возразил: "А что все эти полгода, куда их деть? Просто отмахнуться? Не получится."
Сейчас вдруг с ужасом понял, что я-то в свое время отмахнулся от проблем, от того, что натворил, а каково было ей консервировать в себе обиду, ведь она никуда не делась, всегда была с ней и наверняка росла, наблюдая за моим не желанием быть реалистом? Да, наделали мы дел, как теперь будем выкручиваться? Не знаю, но тем не менее в груди поселилась какая-то надежда и не отпускала, крепко засела, падла, и не было сил ей сопротивляться, но я попробовал в последний раз:
- Откуда мне знать, что это не очередное одолжение, порожденное долгом или долбанной жалостью?
Анна взяла мою руку, которой я продолжал сжимать кресло, поднесла к своим губам, поцеловала, а после тихо ответила, ломая последние преграды, снося их нахер своим взглядом полным такой безграничной надежды и веры, что я тоже поверил, не ясно во что, но эта женщина своей упрямостью, своим напором вселяла в меня такую уверенность, что мне казалось, что мы сможем все.
- Никто не может знать наверняка, что там у другого на сердце. Тут либо веришь, либо нет!
Хм, рисковано, я вам скажу. Но когда смотрю на нее, понимаю, что в который раз готов рискнуть. Как там мать говорила? Я еще не играл по крупному. Ну, что ж давай сыграем, тем более, когда Эни приближается к моим губам и выдыхает:
- Доверься мне...
А после медленно касается моих губ своими, скользит нежно, словно бабочка порхает, и меня уносит, разум мутнеет, не выдерживаю, обхватываю ладонями ее лицо и притягиваю к себе еще ближе, врываясь языком в ее сладкий ротик, наслаждаясь, чувствуя ее дрожь, ее вкус. А когда она отвечает, втягивая мой язык, посасывая его своими пухлыми губками, начинаю стонать. Черт, это как короткое замыкание, от которого моим предохранителям приходит хана. Задыхаюсь, глажу ее, точнее нагло шарю везде и всюду, дорвался - называется, забираюсь под толстенную кофту и еще раз поражаюсь худобе своей малышки, замер, отрезвленный:
- Ты была у врача? – спрашиваю хрипло, пытаясь восстановить дыхание и успокоится. Эни качает головой, прижимаясь ко мне:
- Как же я соскучилась.- шепчет, целуя легко, я крепче обнимаю ее и глажу по голове.
-И я. - признаюсь тихо, в горле встал ком, в глазах щипало от нахлынувшей нежности и какого-то облегчения, что она рядом, что нам дана еще одна возможность.
Так мы сидели довольно долго, за окном уже темнело, а мы продолжали сжимать друг друга, боясь выпустить из объятий. Больше никаких разговоров на серьезные темы не было, только о Диане, родственниках, деле Заковской подружки, которой дали двенадцать лет в колонии строгого режима за покушение на мою жизнь. Да уж, повезло кукле, испоганила жизнь себе, теперь вот мальчишка будет растить ребенка сам. Проскользнула мысль, что надо бы помочь ему с этим делом, все же сам еще ребенок совсем, сейчас ему надо посвятить все свое время карьере, а уж никак не разрываться между работой и ребенком, но пока своих проблем хватает, поэтому решил отложить это на потом, но как оказалось, Анна уже взяла это дело в свои руки. Я ошарашенно смотрел на нее, когда она сообщила мне, что за эту неделю уже успела найти парнишке квартиру побольше, обустроила детскую, наняла няню и теперь каждый день лично навещает дочку Зака. Оставалось только в очередной раз поразиться этой женщине. Но долго находиться в таком состоянии не пришлось, Анна напомнила мне, что вообще-то нас уже полдня ждет машина внизу, и пора бы уезжать, если, конечно, я не хочу продлить в больнице свое пребывание. Я не хотел, меня уже тошнило от этих стен, писка приборов и запаха дезинфектантов, но и встретится с толпой людей в моем нынешнем состоянии, готов не был. Конечно, я старался этого не показывать, но Анна поняла без слов, поэтому, когда мы подъехали к главному выходу, остановилась, я обернулся к ней, так как Эни катила мою коляску, и вопросительно посмотрел. Анна улыбнулась краешком губ, наклонилась и поцеловала меня со словами:
- Держись, ладно? Я с тобой!
Я кивнул, сглатывая тяжело. Черт, вот умеет она одной фразой душу перевернуть!
Мы вышли, нас тут же ослепили вспышки и крики, я не слишком вслушивался в вопросы журналюг, сконцентрированный на том, чтобы сохранять невозмутимую рожу, когда два амбала подхватили меня, сажая в машину. Твою мать, как же тяжело! Но это оказалось еще не все, не успел я закрыть дверь, как ко мне подлетел какой-то пронырливый с*кин сын и спросил:
- Мистер Беркет, что вы чувствуете теперь будучи инвалидом, вы собираетесь...
Он не успел договорить, Анна подошла закрыла меня от вспышек фотокамер и с улыбкой вежливо предупредила:
- Еще один подобный вопрос, и вы нам сами поведаете, что чувствуют инвалиды. Надеюсь, я выразилась вполне ясно?
Все замолчали, я тоже молчал. Честно, меня вывел из себя этот придурок, но Анька моя, конечно, тигрица, сроду не думал, что она будет так переть за меня. Хотелось ей аплодировать, но я был слишком подавлен, чтобы хоть как-то отреагировать.
