Анастасия Эльберг - Самая сладкая ложь
— Как это — ничего не делать? У нас было много дел! Мы изучали достопримечательности, ходили по магазинам, покупали одежду и книги, исследовали рестораны, театры, музеи и картинные галереи. А в оставшееся время мы занимались любовью. У нас было много оставшегося времени, так что мы были постоянно заняты, — добавила она после паузы.
Марика села в кресло у окна. Она наклонилась вперед, и свет луны упал ей на лицо.
— Я хочу задать тебе вопрос. Личный. Можно? — спросила она.
— Ты можешь задать мне хоть тысячу самых личных вопросов.
— После меня у тебя были женщины? То есть, такие… ты понимаешь. Не только ради секса.
— Неужели ты считаешь, что я способен встречаться с женщиной только ради секса?
Она замотала головой.
— Конечно же, нет! Я плохо объяснила.
— Я понял, о чем ты. Были. Но это были не те женщины. Кроме одной, пожалуй.
Марика выслушала рассказ о Лие, ни разу не перебив Константина и не произнеся ни единого звука.
— Я не верю в случайности, — сказала она задумчиво. — Все, что происходит, должно было произойти.
Константин кивнул.
— Как поживает твой… мужчина? Асаф, ты так его назвала? Если ты заговорила о детях, то, значит, у вас все хорошо. Повторюсь, я очень рад за тебя.
Выслушав эти слова, Марика слегка сгорбилась и вздохнула, после чего поднялась.
— Наверное, я соглашусь выпить. Виски тебя устроит? Мне не хочется идти на кухню за выпивкой.
— Да, конечно. — Он улыбнулся. — Ты держишь виски в спальне? Пьешь по ночам? Или по утрам?
— Твой юмор, как всегда, тонок и неуместен.
Константин смотрел на то, как она наполняет невысокие стаканы и, взяв один из них, делает пару больших глотков.
— Да, действительно, шутка была неуместной, — сказал он, изучая ее. — Ты пьешь как алкоголик. И совсем не как женщина, которая собирается завести детей.
Марика сделала еще один глоток и, снова устроившись в кресле, взяла с подоконника пачку сигарет.
— Ты, помимо всего прочего, еще и куришь, — снова заговорил он. — Мне кажется, я чего-то не понимаю.
— Кто же, как не ты, говорил мне, что плохие привычки делают жизнь приятнее, когда я уговаривала тебя оставить алкоголь и сигареты? Я решила, что в моей жизни не хватает приятных вещей.
— Понимаю, но не ты ли говорила мне о своих далеко идущих планах?
Она закурила, глубоко затянулась, выпустила дым через ноздри.
— Хорошо, я расскажу тебе о своих далеко идущих планах, — сказала она. — Начнем с того, что я уже давно не общаюсь с Асафом. Лет пять, если не больше. Мы жили вместе около года. Хотя нет — месяцев семь-восемь. После этого я выгнала это ничтожество, потому что оно только и делало, что тратило мои деньги. Их у меня достаточно, но это еще не значит, что я позволю кому-то садиться мне на шею. Он плакал, просил у меня прощения, покупал цветы, ползал передо мной на коленях. Но к тому времени он мне настолько опостылел, что мне было абсолютно все равно. Расставшись с ним, я с головой ушла в работу. Начинала новые проекты, заканчивала их и начинала новые. За пару лет я достигла таких успехов, о которых в свое время даже не смела и думать. Я вкладывала в недвижимость, заключала сделки, подсчитывала прибыль. Я начала писать докторат, преподаю основы финансового анализа. Мне хотелось занять себя до конца, сделать так, чтобы в моих сутках не было ни одной свободной минуты, чтобы у меня не было времени дышать и думать о том, что все, что у меня есть — это цифры, акции, деньги и биржа. Я говорила себе, что сделала выбор в пользу карьеры. Не всем стоять у плиты и нянчить детей. Я убеждала себя в том, что я — успешная деловая женщина, которая сделала карьеру в мужском мире денег, и теперь иду, на шаг, а то и на два опережая самых умных и расчетливых финансистов. Но когда я ложилась спать в два ночи для того, чтобы встать через три-четыре часа и снова куда-то помчаться, я смотрела на телефон и думала о том, что хочу позвонить тебе.
Константин к тому времени уже сидел на кровати, сложив руки на коленях, и разглядывал стоявший у его ног стакан.
— Почему ты не позвонила?
— Я считала, что это будет проявлением слабости. Ты знаешь, я редко отступаю от принятых решений.
— Да, вопрос был лишним. Я ждал именно такого ответа.
— Был период, когда мои дела шли не очень гладко. Состояние у меня было подавленное, я не знала, что делать, мне было необходимо что-то изменить, может, встретиться с кем-то, поговорить. Тогда ощущение того, что я ошиблась, сказав тебе тогда о своем уходе, стало особенно сильным, и я сказала себе: я вернусь домой и позвоню тебе. В тот день я поехала на биржу, мне надо было уладить кое-какие дела в конторе, потому что мой секретарь был в отпуске. На бирже я встретила Эвана. Мы разговорились, и он рассказал мне, что ты встретил чудесную девушку — правда, совсем тебе не подходящую — и скоро на ней женишься, так как выглядишь абсолютно счастливым. Вечером того же дня мне позвонил один из моих коллег и предложил помощь в устройстве проекта. Проблема была решена, дела снова пошли в гору, но у меня было такое чувство, будто у меня выбили почву из-под ног. Конечно, у меня были мужчины, много. Но все они были лишними, ненужными. Только для того, чтобы быть, но не больше.
Константин поднялся, взял стакан и сел в кресло напротив нее.
Марика закурила в очередной раз и снова ссутулилась, опершись локтями на колени.
— Ну, а потом — старая известная песня. Я начала выпивать по вечерам, курить по паре сигарет в день. Потом стала пить чаще, купила пачку. Теперь я курю почти пачку в день. Правда, пью в последнее время реже. С утра болит голова, если выпью лишнего.
— И спорт, судя по всему, ты тоже забросила?
— Нет, что ты. Я просто занимаюсь реже. Ну, сегодня мы с тобой уже выполнили двухдневную норму, и это только начало, — улыбнулась она.
— А пить тебе не надо. И курить тоже. Это, по меньшей мере, портит цвет лица.
Марика взяла со стола небольшое зеркало и внимательно оглядела себя.
— Я жутко выгляжу, — сказала она. — У меня не только ужасный цвет лица, но и куча морщин. По мне истосковался пластический хирург.
Константин посмотрел на нее. На лице Марики можно было разглядеть разве что следы недостатка сна и усталости, свойственные успешным людям. Ее кожа по-прежнему была идеально гладкой, если не считать легкой тени мимических морщин вокруг глаз. Аристократическая бледность, которую сейчас нарушал нежный румянец, не приняла болезненного оттенка, контур губ до сих пор был четким, а сами губы по-прежнему были полными и чувственными, и, казалось, вот-вот их уголки дрогнут в насмешливой и дерзкой улыбке. Разве что наглец дал бы Марике больше тридцати.
