Джудит Гулд - Вспышка. Книга первая
Многие месяцы Тамара не могла открыть газету или журнал, чтобы не наткнуться на упоминание о своем доме, который Луис в ее честь назвал «ТАМагавком».
Журнал «экран» посвятил ему целых восемь разворотов с семью фотографиями. Язвительная статья, написанная Мэрили Райс, журналисткой, острого языка которой все боялись, так и называлась: «Их дом – это замок». Более мелкий и язвительный подзаголовок гласил: «Пей и гуляй, Тамара, и забудь о нас», задавая тем самым тон всей статье.
– Снято! – прозвучал в мегафон голос Луиса.
Все присутствующие на съемочной площадке, от оператора-постановщика до героя-любовника, разразились стихийными аплодисментами. В знак признательности Тамара грациозно поклонилась, отчего высокая венская шляпа с тугим пучком темно-фиолетовых лент и короткими перьями соскользнула с ее головы. Помощницы костюмера на минуту отвлеклись, и, если бы не Перл, бросившаяся ее спасать, шляпа непременно упала бы на пол.
– Слава Богу, – задыхаясь, проговорила Тамара, когда молоденькая ассистентка Перл выхватила у нее из рук веер из слоновой кости и, легким движением кисти раскрыв его, принялась яростно обмахивать ее. На голове Тамары выступил пот, и его капли безжалостно сползали ей на спину. – Мне кажется, я сейчас упаду в обморок, – с трудом выговорила она. – А сколько сейчас градусов?
– По радио обещали, что температура поднимется до двадцати девяти, – ответила Перл.
– А по-моему, сейчас все пятьдесят, – простонала Тамара. – В этих зимних костюмах чувствуешь себя, как будто ты в сауне! Настоящая баронесса Мария Ветсера хотя бы не страдала от калифорнийской жары.
– Настоящая баронесса Ветсера зимой дрожала от холода в своих дворцах и охотничьих домиках и погибла от руки своего любовника крон-принца, а это, если вам интересно мое мнение, пострашнее нашей жары, – парировала Перл.
Тамара вспыхнула.
– Ты умеешь подбодрить человека, правда? – раздраженно проговорила она, опускаясь в свое персональное кресло, единственное во всем Голливуде, обтянутое белым шелком. Но из-за неуклюжего турнюра, которого требовал ее костюм, ей пришлось примоститься на самом его краешке.
– Просто я – оптимистка, – проворчала Перл, чиркая спичкой о деревянный подлокотник Тамариного кресла и зажигая сигарету.
– Уволь меня от своего оптимизма. И, пожалуйста, перестань использовать мое кресло в качестве спичечной коробки! – рявкнула Тамара.
– Уууух, – подняв брови, заметила Перл, – что-то мы сегодня обидчивы.
Закрыв глаза, Тамара дала вееру немного остудить ее лицо. С мегафоном в руке к ней подбежал Луис.
– Сцена вышла великолепно! – восторженно воскликнул он и, наклонившись, звонко поцеловал ее в щеку. – Принцесса, если и дальше так пойдет, то на этот раз ты точно получишь «Оскара».
Приоткрыв один глаз, Тамара свирепо оглядела его.
– За что? – отрезала она, вытянув в стороны руки, чтобы две ассистентки могли расстегнуть застежки из восемнадцати жемчужных пуговиц на ее белых лайковых перчатках. – За то, что парюсь в этом костюме? За эти тяжеленные шляпы? За то, что благодаря этому ужасному турнюру из стальной проволоки у меня самая деформированная и неестественная фигура, которую только можно себе представить? Я выгляжу так, будто ношу на спине ребенка!
– Ты выглядишь великолепно и отлично это знаешь.
– Я похожа на верблюда!
Луис удивленно посмотрел на нее.
– Эй, – мягко сказал он, – расслабься, ладно? Я знаю, что твой костюм не самый удобный на свете.
– Мне не до шуток.
– Почему бы тебе не пойти и не переодеться во что-нибудь более удобное? А потом отправляйся вместе с Перл в буфет. Я буду ждать тебя там.
Тамара покачала головой.
– Идите без меня. Мне хочется только одного: пойти в свою гримерную, раздеться и полежать совершенно голой. Только так я смогу прийти в себя от этой ужасной жары.
– Я пришлю тебе тарелку с холодным салатом, – предложила Перл.
– Спасибо, не надо, – твердо сказала Тамара. Ассистентки по костюмам наконец стянули с нее перчатки, и она нетерпеливым жестом отослала их прочь. – Сейчас я бы променяла всю еду в мире на несколько галлонов содовой и ванну со льдом.
Она выхватила мокрое полотенце из рук проходившего мимо рабочего и приложила ко лбу.
– Так-то лучше, – с облегчением простонала она. – Этот грим не дает дышать моей коже. Ну все, я пошла. – Отбросив полотенце, Тамара поднялась на ноги и принялась бороться с пуговицами на высоком, до подбородка, воротнике своего длинного двухслойного платья с отворотами в черную и темно-фиолетовую полоску – Увидимся позже, – бросила она через плечо.
Борьба с пуговицами продолжалась и на ослепительном солнцепеке, куда она вышла, чтобы пройти в свою гримерную, находившуюся через дорогу от павильона. Был полдень, и жара усилилась. Предвкушая наслаждение от работающих в ее комнате четырех вентиляторов, Тамара побежала так быстро, что, взобравшись на третью ступеньку, чуть не лишилась чувств. Шатающейся походкой войдя в первую из своих двух комнат, она неожиданно столкнулась нос к носу с Ингой.
Инге пришлось схватить ее за руку, чтобы она не упала. Уставившись на нее, Тамара вдруг побелела и отпрянула назад.
– Инга! – Голос не слушался ее. – Что-то случилось?
– Нет, – тихо успокоила ее Инга.
– Скажи мне правду! – настаивала Тамара.
– Тебе не о чем беспокоиться, – уверила ее Инга. Тембр ее голоса вдруг изменился. – Дома все в полном порядке.
– Тогда что случилось? – спросила Тамара. – Ты бы не пришла просто так, не предупредив меня. Ты меня ужасно напугала.
– Я знаю. Прости. – Инга не сводила с Тамары своих темных глаз. – Можешь уделить мне несколько минут?
– У меня перерыв. И целый час свободного времени. Ты голодна? Хочешь, я попрошу нам что-нибудь принести?
– Если для меня, то, спасибо, не надо. – Подоткнув свое бесформенное серое платье, Инга чопорно присела на краешек белой кушетки.
Тамара не могла отделаться от какого-то непонятного беспокойства.
– Почему ты так смотришь на меня? – спросила она.
– Извини. – Инга опустила глаза, похлопывая рукой по диванной подушке. – Присядь, я объясню тебе, почему я пришла. – Подождав, пока Тамара сядет, Инга глубоко вздохнула, как бы собираясь с силами. – С тех пор как мы оказались в Германии, я старалась вырастить тебя как можно лучше. Как моего собственного ребенка, мою кровь и плоть. Именно так я думаю о тебе. Поскольку, кроме тебя, у меня никого нет, – начала она, осторожно подбирая слова.
– Я это знаю. – Тамара с любовью улыбнулась ей. – Мы гораздо в большем смысле семья, чем большинство людей, связанных кровным родством.
