Джудит Крэнц - Серебряная богиня
Сам Хилли был вполне удовлетворен своей частью работы — партия духов из Франции без всяких происшествий прибыла на склад в Нью-Джерси в полном порядке и, главное, вовремя. Заказы на новую продукцию были просто фантастическими. Даже «Сакс» на Пятой авеню, обычно всегда получавший право на торговлю новой косметической продукцией до того, как она появится на прилавках других нью-йоркских магазинов, и то удалось уговорить выставить на сей раз «Княжну Дэзи» одновременно с универсальными магазинами «Бендель» и «Блумингсдейл».
Продавщицам компания «Элстри» обязалась в течение первых трех месяцев выплачивать особые премии плюс к комиссионным: образцы новых духов в количестве десятков тысяч маленьких флакончиков уже поступили в специально отобранные для этой цели магазины: там, как и было задумано, их будут бесплатно раздавать публике во время презентации на первом этаже. Что касается самой Дэзи, то в соответствии с составленной программой ей предстояло летать из одного города в другой, чтобы появиться на тридцати презентациях в главных точках в течение нескольких недель после предстоявшего бала. Ей полагалось вытаскивать выигрышный билет в лотерее, чтобы затем передать его одной из покупательниц духов или косметики «Княжна Дэзи»: сумма выигрыша составляла тысячу долларов.
Где же может поджидать их неудача? Господи, думал Хилли Биджур с содроганием, да где угодно. В этом сумасшедшем мире косметики ничего никогда не знаешь наверняка… Впрочем, не так ли все происходит и за пределами этого безумного бизнеса?!
* * *— Конечно же, она ничего собой не представляет. Абсолютно ничего. Просто жалкая тварь — вот и все. Мне можно это и не говорить… Только хуже будет. Ты что, не понимаешь, Робин? — в бешенстве бросила Ванесса. — Никогда она не стоила нашей доброты! Нет, не надо мне ни милтуана, ни валиума, ни снотворного — и, пожалуйста, будь добр, перестань предлагать их мне.
Было три часа утра, и Ванесса, как это часто с ней случалось за последние несколько месяцев, проснулась от охватившего ее чувства ярости. Робин, казалось, всегда знал, когда она не способна больше заснуть, и сам просыпался, готовый терпеливо выслушивать весь длинный перечень ее накопившихся обид. Ему было грустно на нее смотреть. Хотя длинное, ослепительное, элегантное тело оставалось все таким же прекрасным, рот ее сжимался в неприятной гримасе, а лицо было злым и изможденным. И как ни старался он отвлечь жену, рисуя планы предстоящего отдыха, делясь мыслями о новом интерьере, как ни сжимал ее в объятиях и не массировал ей шею, где сосредоточивалось главное напряжение мыщц, ничего не помогало. Она все равно не могла забыть Дэзи и то, что та сделала ей.
— Во-первых, и ты должен это признать, Робин, она никогда не проявляла подлинной благодарности. О да, она говорила спасибо и все, что положено, но только в тех случаях, когда это было абсолютно необходимо, когда я уговорила Топси заказать ей портрет детей маслом или когда я достала для нее тот, другой заказ. Но как, как она говорила это свое спасибо? Так, словно она делала мне одолжение! Если есть на свете одна вещь, которую я никогда никому не прощаю, это неблагодарность. Сколько раз, когда я звала ее на приемы, она отказывалась, ссылаясь на занятость? Какого черта она о себе так много понимает!
— Ванесса, все, кто у тебя бывал и кто имеет вес в Нью-Йорке, говорят в один голос: твои приемы самые лучшие. Что ты обращаешь внимание на ее слова? — уже в сотый раз терпеливо пытался вразумить ее Робин.
— Не в этом дело, ты же знаешь. Меня бесит ее отношение. Это высокомерное «ты не можешь до меня дотронуться, потому что я не такая, как все»… или «ты мне не интересен, можешь не стараться»… Вот чего я не могу переварить. А все эти платья, которые ты ей давал? Фактически ты должен был просто навязывать их ей! Черт подери, получалось так, как будто ей нравилось носить эти идиотские театральные обноски. Она буквально кипела от ненависти к Дэзи, и началось это со времени той злополучной прогулки на яхте прошлой зимой. Но затем, когда рекламная кампания, осененная именем княжны Дэзи, начала набирать обороты, когда имя Дэзи замелькало в прессе, когда в газетах и журналах обсуждался миллионный контракт, подписанный ею, и когда, наконец, Ванесса узнала о готовящейся к публикации статье в «Пипл» с портретом Дэзи на обложке, зависть ее достигла такого накала, что буквально пожирала ее.
— Что-то она не к тебе за нарядами явилась, — со злобной язвительностью процедила Ванесса, глядя на мужа, который пожал плечами и ничего не ответил. — Извини, дорогой, — со вздохом добавила она, нежно касаясь его руки, — я не хотела тебя обидеть, у меня просто сорвалось. Ее вкус настолько чудовищен, что, конечно, ей не хватило бы ни ума, ни стильности, чтобы носить твои модели. Вот и все, что я хотела сказать.
— Да все в порядке, — успокоил он жену. — Хочешь немного вина, дорогая? Это поможет тебе заснуть.
Ванесса вновь отрицательно покачала головой, выражая свою непреклонность.
— Уверяю тебя, Робин, что я абсолютно равнодушна ко всем этим дешевым рекламным трюкам. Это ее звездный час — и пусть она воспользуется им сполна, мне на это плевать. Но вот чего я не могу простить и чего никогда не прощу ей, так это то, как она испортила нашу шикарную поездку на яхте. Ты вообще можешь понять, какой идиоткой по ее милости я предстала перед людьми?! И какие жуткие веши наверняка они говорят о нас с тобой с тех пор? Каждый из тех, кто был тогда на яхте, я уверена, разболтал об этом всем, кого только знал. Прошли уже месяцы, а люди все продолжают при встрече покусывать меня: «Ванесса, дорогая, так эта твоя попытка помирить тех двоих… по тебе же ударила бумерангом, да?..», «Ванесса, я слышала эту волнующую историю… Так что же случилось на самом деле, милая?..», «Ванесса, зачем это ты распорядилась, чтобы яхта повернула обратно? И почему вдруг Дэзи Валенская сбежала среди ночи? Что вынудило Рэма Валенского сидеть, запершись у себя в каюте всю оставшуюся часть пути… Это так с его стороны невежливо… Дорогая, милая, ну расскажи же нам… уверена: ты знаешь больше, чем говоришь… Как могли они позволить себе такое поведение по отношению к тебе?». О, Робин, ты просто ушам своим не поверишь. Все эти слухи — мстительные, низкие, глупые, безобразные… И во всех я предстаю как величайшая в мире идиотка. И все это слышишь буквально повсюду от людей, которых я привыкла числить своими друзьями. Я сейчас даже не осмеливаюсь договариваться о встречах за ленчем, потому что заранее ожидаю всех этих ужасных расспросов. Разве ты не понимаешь, что она проделала со мной, эта тщеславная тварь?!
— Ты преувеличиваешь. Люди поговорили — и забыли. Уверен, что забыли: не такое это событие, чтобы помнить до бесконечности, — не слишком уверенным тоном утешал жену Робин, который и сам нередко становился жертвой подобных расспросов.
