Кэти Келли - Прощай — прости
— Я тоже. Он беспокоится обо мне и каждую минуту хочет знать, как чувствуем себя я и ребенок. — В голосе Джо зазвенели счастливые нотки. — Настоящий отец малышки — он. Ричард — биологический отец, но настоящим не станет никогда.
Эшлин понимала, что ее вопрос может расстроить подругу, но не могла его не задать.
— А что, если он захочет принять участие в воспитании дочери? — мягко поинтересовалась она.
Джо принялась задумчиво теребить прядку своих темных, блестящих волос.
— Пока не знаю, — сказала она наконец. — У него есть право видеться с нею, разумеется, но мне это не нравится. Мне противна мысль о том, что он будет иметь к ней хоть какое-то отношение, потому что он изначально не желал, чтобы я рожала ее.
— Ты разговаривала об этом с Марком?
— Да, — отозвалась Джо. — Мы обсуждаем с ним все — кроме вот этого последнего звонка, — поспешно добавила она. — Я хочу выбрать подходящий момент, чтобы рассказать ему об этом, иначе он выйдет из себя.
Зная Марка как открытого и достойного человека, Эшлин вполне могла представить, что очередной пример безудержного эгоизма Ричарда повергнет его в состояние холодного бешенства.
— Мы говорили с ним о том, что Ричард, возможно, захочет видеться с дочерью и наверняка воспользуется своим правом, — продолжала Джо. — Марк намерен поступить так, как будет лучше для девочки. Он понимает, что она должна знать своего настоящего отца. Но, — подчеркнула Джо, — он презирает Ричарда за то, как тот обошелся со мной. Если Ричард будет приходить ко мне домой, чтобы увидеться с малышкой, мне придется запирать Марка в кладовке, чтобы он не убил его.
— Мне показалось, или кто-то произнес имя этого ублюдка? — Марк повернулся к ним лицом.
Джо залилась краской.
— Я рассказывала Эшлин о том, что мы с тобой обсуждали право Ричарда видеться с ребенком.
У Марка на скулах заиграли желваки, а серые глаза затопил ледяной холод.
— Леди и джентльмены! — гулко прогудел голос ведущего. — Аукцион начинается!
Очень вовремя, подумала Эшлин. Громкий голос аукциониста, раздающийся из динамиков, установленных по всему залу, сделал дальнейшую беседу невозможной. Эшлин ласково сжала ладошку Джо, прежде чем повернуться к возвышению.
— Что вы можете мне предложить за этот футбольный свитер? — жизнерадостно взревел аукционист. — На нем расписались все игроки национальной сборной Ирландии, и из него получится шикарный рождественский подарок для помешанного на футболе тинейджера.
Эшлин с интересом наблюдала за тем, как люди выкладывали баснословные суммы за совершеннейшую ерунду. Две фарфоровые тарелочки, размалеванные безумными узорами в виде бабочек, нанесенными лаком для ногтей, ушли за тысячу фунтов, потому что так называемый художник оказался ведущей вокалисткой известной рок-группы. И очень хорошо, что она выбрала пение, а не искусство, со смехом заметила Джо.
А вот красивый кусок дерева, превращенный в замечательную скульптуру, обошелся покупателю ровно вполовину дешевле, хотя Эшлин не сомневалась, что он в сто раз красивее аляповатых бабочек.
— Я понимаю, деньги собираются с благотворительными целями, но почему выставленные на продажу предметы должны быть настолько идиотскими? — поинтересовалась она у Джо, когда аукционист дал своим голосовым связкам небольшую передышку.
— Наверное, так получается забавнее для тех, кто готов расстаться с по-настоящему серьезными деньгами, — ответила подруга. — Похоже, есть некий шик в том, чтобы поведать своим приятелям-толстосумам о том, что ты выложил две тысячи фунтов за форму для печенья, которая, по словам приходящей уборщицы Оскара Уайльда, принадлежала именно ему!
И только когда мужчина за соседним столиком приобрел крошечный рисунок акварелью, Майкл наконец заметил Эшлин. Оба повернулись, чтобы рассмотреть покупку, и глаза их встретились. Хотя она сидела довольно далеко от него, Эшлин готова была поклясться, что он побледнел от неожиданности. Ничего удивительного. Одна только мысль о возможной встрече брошенной жены и новой любовницы на вечеринке способна повергнуть в ужас любого мужчину.
Майкл, наверное, ожидал, что она устремится к его столику и запустит ему в голову чем-либо, или попытается выцарапать глаза Дженнифер. Что ж, его надеждам не суждено сбыться — она не станет делать ничего подобного.
Эшлин мысленно похвалила себя. Она уже давно переросла покинутую, убитую горем супругу, какой была всего шесть месяцев назад. Пусть Майкл терзается страхом. А она не собирается выходить из себя.
Сэм явно расслабился после нескольких бокалов вина и двух рюмок бренди. Он пожелал танцевать с Эшлин.
— Как ты думаешь, они могут сыграть танго? — жарко прошептал он ей на ухо. — Латиноамериканские танцы получаются у меня очень недурно.
— Нам лучше подождать, пока не закончится аукцион и не начнется музыка, — посоветовала ему Эшлин, когда он принялся тереться носом об ее ухо.
Она чувствовала, как его рука украдкой скользнула по ее бедру, нежно лаская кожу сквозь ткань платья.
— Видимо, мой наряд все-таки пришелся тебе по вкусу, — она не смогла удержаться, чтобы не съязвить.
— Твое платье очень милое. Хотя я бы предпочел быть единственным, кто увидит тебя в нем. Ты такая сексуальная, — сообщил ей Сэм. — Ты — моя и ничья больше. Помни об этом.
Вряд ли она могла забыть об этом, учитывая, как он навалился на нее.
— Сэм, — начала Эшлин, — ты должен понять — я не вещь. Я — человек. Я не принадлежу никому, кроме себя самой.
Но он не слушал ее. Оркестр едва успел заиграть что-то из репертуара Глена Миллера, как Сэм ухватил Эшлин за руку и рывком поднял ее со стула.
— Идем, крошка. Покажем им, как это делается.
При обычных обстоятельствах Эшлин вряд ли мечтала бы оказаться на танцполе практически первой, но сейчас она ничего не имела против. Они с Сэмом были прекрасной парой, и она хотела дать Майклу возможность горько пожалеть о том, чего он лишился.
Когда Сэм закружил ее в танце, она мельком увидела бесстрастное лицо Майкла. Дженнифер чуточку отодвинулась от него, и в позе ее ощущалось напряжение. «Пусть смотрят», — подумала Эшлин, одарив Сэма соблазнительной улыбкой. А с тем, кто и кому «принадлежит», они разберутся позже.
Сэм, однако, хоть и обладал приятной внешностью, но танцором оказался никудышным. После двух быстрых композиций она уже готова была присесть, чтобы дать отдых ноющим ступням, которые он ей безжалостно отдавил, но тут ритм музыки замедлился. Сэм моментально обхватил ее рукой за талию и принялся неуклюже вальсировать, прижимаясь к ней всем телом.
