Верь мне - Елена Тодорова
И все же в тот момент полноценно поздравить детей не получается. Смотрю на них, и в груди вновь все сжимается. Ни слова вымолвить не получается. Уж не знаю, как это воспринимается со стороны. Ну вот такая я… Меняться в моем возрасте очень и очень трудно.
– Поздравляю, Георгиевы, – выталкиваю суховато.
И почти сразу же отхожу, чтобы дать возможность фотографу сделать снимки. Меня, конечно же, через пару десятков кадров тоже зовут – встаю возле сына, а Тимофей – со стороны Сони. Вероятно, на тот момент только эти снимки и отражают мое счастье. Я расслабляюсь и улыбаюсь во всю силу своих эмоций.
После фотосессии в замке и на его территории дети с друзьями уезжают, чтобы сделать снимки еще и в Париже. Мы тем временем заканчиваем последние приготовления в банкетном зале и встречаем их во всю широту наших традиций. С последним мне, признаюсь, помогала Татьяна. Не до гордости, когда хочешь для единственного сына сделать все, как следует.
Монеты, конфеты, лепестки роз, рушник, каравай, соль, шампанское, разбитые фужеры… И вот, наконец, мы за столом. Я перевожу дух и собираюсь с силами, чтобы вложить в свой тост все то, что не смогла выразить сразу после объявления Саши и Сони мужем и женой.
– Я рада за вас, дети, – возможно, эта фраза из-за того, как я себя ломаю, и звучит несколько сдавленно. Но потом я преодолеваю внутренний ступор и саму себя удивляю, когда говорю, глядя на невестку: – Я счастлива быть частью семьи, к которой ты, Соня Богданова, сегодня примкнула. Счастлива, что именно ты будешь женой моего сына и матерью его детей, – выдав это, смотрю на сына. Потом снова на Соню. Заключаю: – И я всегда – запомните, всегда – буду в вашей команде.
Вот так вот просто… На вторые роли.
В ожидании реакции от детей незаметно перевожу дыхание. Они молчат, будто шокированы больше меня. Мне уже кажется, что к сердцу подкрадывается приступ… Как вдруг Соня, сжимая свой бокал, выходит из-за стола и идет ко мне. Саша двигается за ней. Я на автомате отодвигаю стоящий позади стул и сама поворачиваюсь так, чтобы они смогли подойти.
– Ох, мама, мама, – вздыхает с улыбкой Соня. – Дайте-ка я вас крепко обниму.
Она обнимает. А за ней и сын. И все… Видимость замыливается слезами, и я больше ничего, кроме них, не воспринимаю.
После стартуют танцы, и открывают веселье, конечно же, молодожены. Звучит какая-то популярная французская песня, Саша с Соней смотрят друг другу в глаза, кружат по площадке и наполняют теплый вечерний воздух такой любовью, что я, к своему поражению, снова не удерживаюсь от слез.
Никогда не трогали меня никакие свадьбы, но мои дети поистине красивые. Он – высокий и сильный мужчина. Она – маленькая, воздушная, нежная и, самое главное, его. Смотрю, как танцуют, и не могу скрыть своего восхищения.
Кто бы мог подумать, что я с гордостью сниму с Сони Богдановой фату и сама же повяжу ей вместо матери платок.
Провожаем молодых в номер.
И, как ни странно, после этого, с подачи вездесущих Чарушиных, начинается настоящее веселье. Что ж, самое главное на сегодня сделано, и я тоже позволяю себе расслабиться. Танцуя в объятиях Тимофея под звуки любимого джаза, то и дело смеюсь.
А следующим вечером, после второго дня свадьбы, сидя с невесткой на террасе ее парижского кафе и потягивая неспешно вино, я вспоминаю кое-что из прошлого и прихожу к очередному, уже даже не шокирующему осознанию.
Бог дал мне длинную дорогу. Сквозь огонь и воду. Я сгорала. Я захлебывалась. Я тонула. Я падала. Я разбивалась на осколки. Но я всегда поднималась и шла дальше. Сквозь самые темные коридоры. И сейчас я абсолютно и безудержно счастлива.
– А знаешь… – оторвав взгляд от светящейся башни, вращаю бокалом, пока вино не омывает все его стенки. – Для меня честь, что первым человеком, который опустит цветы на крышку моего гроба, будешь ты, Соня Георгиева, – признав это, поднимаю взгляд. Невестка медленно, расширяя на ходу глаза, поворачивается ко мне. Улыбаюсь тому эпическому удивлению, которое отражается на ее лице. Искренне и совершенно легко заканчиваю: – Только прошу тебя, никаких гвоздик. Терпеть не могу эти убогие цветы. Принеси мне, дочь, георгины.
59
Почему ты никогда ничего не просишь для себя?
© Соня Георгиева
«Георгиева… Георгиева… Георгиева…» – верчу в голове на повторе.
Если первые дни после росписи и венчания подобным образом просто смаковала свои сбывшиеся мечты, то сейчас, спустя полтора года, могу сказать, что эта своеобразная мантра является лучшим заклинанием, когда необходимо вернуть силы, которые в какой-то момент размазало волнение.
Поднимаю руки вверх и совершаю глубокий вдох. Опуская вниз, шумно и протяжно выдыхаю. Расслабляясь, встряхиваю кистями. Внутренняя дрожь не стихает полностью, но я чувствую себя гораздо лучше, чем минуту назад, когда пропустила в свое сознание первые тревожные мысли.
Еще раз повертев в руках упаковку с контрацептивными таблетками, откладываю их обратно в шкафчик. А вместе с ними и принятие решения. До возвращения Саши. Навожу порядок, пока все предметы не оказываются на своих местах, и покидаю ванную.
Иду по освещенному коридору в техническое помещение.
Минут десять неспешно занимаюсь обычными рутинными делами, которые, как ни странно, приносят мне особое умиротворение – разгружаю стиральную машину, собираю с сушилок сухое белье и развешиваю сырое.
С улыбкой вспоминаю, как говорила когда-то, что у меня в доме хозяйственной работой будет заниматься штат прислуги. Сейчас у меня действительно есть возможность нанимать персонал. Однако теперь я не хочу, чтобы в доме находились посторонние люди. Да и что им тут делать? Нас с Сашей двое, я справляюсь не только без напряга, но и с удовольствием.
Тут же, в постирочной, занимаюсь вещами, которые требуют глажки. Развешиваю по плечикам рубашки, брюки, юбки и платья. Остальное складываю аккуратными стопочкам. За несколько подходов отношу все это в гардеробную.
Закончив с вещами, направляюсь в гостиную.
Наслаждаясь уютом, который нам с Сашей удалось создать, медленно пересекаю внушительное пространство помещения. Останавливаясь у панорамных окон, по привычке вглядываюсь в освещенный праздничной атрибутикой задний двор.
С нашего первого совместного Нового года прошло три
