Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала) - Моника Мерфи
“Как будто я бы это сделал", - парирует он.
“Тогда почему он был у нее?”
Выражение его лица становится раскаивающимся. “Я взял его с собой, чтобы сохранить его в безопасности. Я предположил, что она рылась в моих вещах.”
“Ей повезло, она нашла мой дневник и использовала его против меня”. Я медленно качаю головой. “Я боялась, что твоя мать выдаст меня властям и меня арестуют за убийство. Вот почему я не вернулась в школу Ланкастер. У меня появилось немного денег, я купила новый телефон, отключила все свои социальные сети и перестала общаться практически... со всеми”.
“Люди, которые убегают, обычно пытаются избежать того, что они сделали”. Он смотрит на меня с суровым выражением лица. Я не утруждаю себя тем, чтобы поправлять его насчет бега. “Это ты устроила тот пожар?”
“Разве ты не читал дневник?” - многозначительно спрашиваю я. Он кивает. “Там мое признание”. Я не утруждаю себя рассказом своей матери. Я не собираюсь говорить Уиту правду. Одному богу известно, что бы он сделал с этой информацией.
“Я прочитал это”, - выпаливает он. “Я также знаю, что вы с Йетисом были... вовлечены”.
Я морщусь, ненавидя то, как это звучит. “Давай назовем это тем, чем оно было на самом деле. Йетис заставил меня заняться с ним сексом. Несколько раз. И вместо того, чтобы устраивать сцену и расстраивать наших родителей, я уступила ему и позволила этому случиться”.
Снова, и снова, и снова.
“Ты была ребенком”. На лице Уита написано отвращение.
“Когда мы трахались, мы были детьми”, - замечаю я, просто чтобы позлить его.
“Не совсем”, - говорит он, его голос полон раздражения. “Нам было практически по восемнадцать. И я не заставлял тебя делать это.”
“Пожалуйста”, - усмехаюсь я, хватая свой стакан и осушая его содержимое. Мне нужно еще выпить, чтобы закончить этот разговор.
“Ты действительно ставишь меня в ту же категорию, что и твоего развратного, мертвого сводного брата, который дрочил в ванной, наблюдая, как ты принимаешь душ? Тот, кто навязался тебе?” Он приподнимает бровь. “Если это так, я могу уйти прямо сейчас. Нет смысла продолжать этот разговор.”
Боже, он бесит.
“Чего ты хочешь от меня, Уит?” - спрашиваю я, слегка ударяя кулаком по столу, отчего все вокруг дребезжит. “Ты здесь, чтобы еще раз прогуляться со мной, как в старые добрые времена? Я не знаю, смогу ли я справиться с такими, как ты. Больше нет.”
“Значит, ты слабее, чем была, когда тебе было семнадцать? Потому что тогда ты была чертовски сильна, Сэвидж. Ты не приняла ни хрена от меня, и уж точно ни от кого другого,» - говорит он восхищенным тоном.
Это неправда. Я забрала у него все дерьмо, а потом и еще кое-что. Он был груб и унизителен. Он обзывал меня и обращался со мной как с мусором, но я продолжала возвращаться к нему. Есть что-то такое в том, как он смотрит на меня. Слова, которые он произносит. Его властные прикосновения и убедительные поцелуи, которые всегда держали меня в его власти.
Может быть, я больше этого не хочу. Несмотря на скрытое желание, дрожащее во мне в этот самый момент от его близости, я начинаю думать, что Уит Ланкастер мне не подходит.
Нисколько.
Официант снова появляется с нашим первым блюдом, ставя перед нами крошечные тарелки. Я понятия не имею, что это такое, но я улыбаюсь официанту, когда он кивает и кланяется, прежде чем покинуть зал.
“Я отказываюсь позволять втягивать себя снова”, - говорю я, как только официант уходит.
“Втягивать во что?”
«Твой мир". - Я опускаю взгляд на свою тарелку. “Что это?”
“Фуа-гра, деревенщина”, - весело говорит он, вгрызаясь в нее вилкой.
Мы едим в тишине, пока наши тарелки не становятся чистыми и официант не появляется снова, убирая их после того, как налил каждому из нас еще по бокалу вина. Я отпиваю из него, нуждаясь в жидком мужестве, ненавидя то, как меня трясет. Я не хочу быть здесь с Уитом.
И все же я это делаю. Я так рада, что он со мной в комнате, наблюдает за мной своим внимательным взглядом, отмечая каждое мое движение. Я скучала по нему. Его так внезапно вырвали из моей жизни, а теперь он так же внезапно вернулся в нее. Я не знаю, что и думать.
Я не знаю, что чувствовать.
“Твои родители нашли другую племенную корову — о, прости меня — другую наследницу, на которой ты мог бы жениться?”Спрашиваю я.
Уит откидывается на спинку стула. “Ревность тебе не идет, Саммер”.
Я сжимаю руки в кулаки. “Я никому не завидую. Мне было жаль Летицию. Как будто ее единственной целью в жизни было выйти за тебя замуж и родить тебе сыновей, которые продолжат фамилию Ланкастеров. Сейчас не средневековье.”
“Это не было ее единственной целью в жизни, хотя я сомневаюсь, что смог бы убедить тебя в обратном. Ты будешь верить в то, во что хочешь верить. И нет, я не нашел другую наследницу, на которой мог бы жениться. Я не планирую когда-либо жениться, если хочешь знать,» - нагло говорит он, напоминая мне избалованного принца.
“Просто собираешься путешествовать всю оставшуюся жизнь и тратить все свои деньги?” Я выгибаю бровь.
“Я не смог бы потратить все это, по крайней мере, на следующие три поколения”, - хвастливо говорит он. “И что, черт возьми, в этом плохого? Я пришел сюда сегодня не для того, чтобы ругаться с тобой, Сэвидж.”
“Ты не можешь просто вернуться в мою жизнь, как будто никогда ее не покидал, Ланкастер”, - раздраженно бросаю я ему в ответ.
“Я только что это сделал”, - говорит он, выглядя очень довольным собой.
Официант возвращается, и вечер быстро превращается в череду одного блюдо за другим, каждое из которых лучше предыдущего. Вкусный суп из артишоков с черным трюфелем. Разнообразие выпеченного хлеба со свежим, жирным маслом, которое на вкус как грех. Все больше и больше вина, пока мое зрение не затуманивается, и у меня нет никаких проблем с тем, чтобы запихнуть в рот кусок баранины, после чего мне сразу же хочется плакать, когда я думаю о бедном пушистом существе, которого зарезали, чтобы я могла насладиться этим блюдом.
“Ты ведешь себя как ребенок”, - отчитывает меня Уит после того, как я отодвигаю тарелку, испытывая отвращение
