Хулиган. Его тихоня - Эла Герс
— Вышел.
Даня задумчиво кивнул и откинулся на спинку стула.
— Я все еще не могу поверить, что она вернулась, — продолжил он, хотя было ясно, что я не хотел говорить об этом. — Ты знал, что она вернется?
— Мне плевать на нее, — отмахнулся я.
— Да, я знаю. Но согласись, девчонка то храбрая, чтобы вернуться после такого.
Я не ответил. Когда увидел ее в холле после обеда с Ксюшей, то сначала не поверил своим глазам. После всего, что она пережила, после всего, что случилось, она вернулась. Либо она была глупа, либо хотела что-то доказать универу.
Я ставил на первое. Она была глупа, если думала, что сможет вернуться в универ, который жил на одних слухах. И она была дурой, если думала, что сможет спокойно жить после всего того дерьма. Ей следовало просто забыть обо всем и жить дальше. Где-нибудь подальше от этого места…
Но кто я такой, чтобы судить её? Кто я такой, чтобы говорить, как она должна жить дальше?
Когда я даже в своей жизни разобраться не мог…
— Ответь на вопрос, — приказал я. — Препод заберет листы в конце пары и оторвет твою голову, если ты ничего не напишешь.
— Дай я у тебя спишу.
— Нет, блять, пиши сам.
Громов нахмурился и взял ручку, лежавшую рядом с листом и схватился за голову.
— Почему учеба не может быть три месяца в году, а лето — девять?
— Почему ты не можешь просто заткнуться и ответить на вопрос?
Даня бросил на меня недовольный взгляд и пододвинул к себе тот самый лист. Он принялся писать на нем, ворча себе под нос, что препод мог бы и дать нам поблажку в первый день занятий. Закончив, он взмахнул руками так сильно, что мой лист улетел на пол.
Окинув Громова раздраженным взглядом, я наклонился за листом и столкнулся со своей новой проблемой — челкой, которой упала на глаза. Ксюша тоже вчера заметила, что мои волосы были непривычно длинными. Может, стоило подстричься на выходных?
— Пойдешь со мной к барберу? — спросил я.
— Пойду, но стричься не буду.
— Почему? — я поднял бровь. — Решил отращивать волосы?
Даня рассеянно провел рукой по голове, поворачиваясь ко мне.
— Ага, — ответил он.
— С чего бы это? Ты всегда коротко стригся, чтобы позлить родителей. А теперь что?
— А теперь я для кое-кого отращиваю их, — сказал он со своей фирменной ухмылкой.
— Для кое-кого… — я замолчал, пытаясь понять своего лучшего друга, а потом меня вдруг осенило: — Серьезно?!
Даня разразился смехом, а я покачал головой, наблюдая за ним.
— Значит, ей нравится, когда у тебя…?
— О-о да-а-а, — протянул Даня. — Еще как нравится.
Я с отвращением спихнул Громова со стула и тот упал, удивленно вскрикнув. Чувствуя себя самодовольным, я взял и снова обратился к своему конспекту в телефоне.
— Ты просто завидуешь, потому что у меня есть секс, а у тебя нет, — проворчал Даня, поднимая себя с пола.
— Ты слишком шумный, а я вообще-то занят, — зарычал я.
Громов нахмурился и сел, прислонившись к моему боку.
— Ты никогда раньше не относился так серьезно к учебе. Что-то случилось?
Я ничего не ответил. Потому что не знал ответа.
Что-то случилось?
Да, что-то точно случилось.
На первой неделе я даже не стал бы посещать занятия, предпочтя поспать или заняться чем-то другим. А теперь учился в самый первый день.
Потом я вспомнил удивленное выражение лица Ксюши, когда сказал ей, что учился на юридическом, и нахмурился.
Именно поэтому я не хотел, чтобы Ксюша знала это. Я скрыл этот факт ото всех, потому как понимал, что студенты не смогут связать юридический факультет с моим занятием. Вот и Ксюшу это сбило с толку.
И я не хотел, чтобы она задумывалась, почему я продолжал заниматься тем, чем занимался, когда мое будущее могло быть таким светлым и открытым для нее.
Потому что мое будущее не было таким уж светлым. Уже нет. Оно потускнело в ту ночь, много лет назад, тогда же мне стало наплевать, есть у меня вообще будущее или нет.
Но это было до Ксюши.
До нее мне было наплевать на все. Учеба была для меня способом скоротать время. Но теперь, когда я думал о будущем, я представлял ее в нем.
Глупо было надеяться на это. Но что-то менялось. Я чувствовал это всем своим существом.
— Неужели взялся за голову? — продолжал спрашивать Громов.
Я медленно вдыхал и выдыхал, не отрывая взгляда от телефона.
— Не знаю.
Даня хмыкнул.
— А я-то надеялся, что Ксюша подарила тебе немного своего солнечного света, а ты все еще король супер-негатива.
— Я помню, как ударил тебя по лицу еще в средней школе за то, что ты так меня назвал.
— А в этот раз не ударил.
— Я просто думаю, как лучше тебе втащить в этот раз.
Громов отшатнулся от меня.
— Не, Лех, не надо, — взмолился он.
— Лучше быть негативно настроенным на свое будущее, чем быть позитивным и наблюдать, как все вокруг рушится на тысячи осколков, — пробормотал я.
Я почувствовал, как Даня вновь прижался боком к моему, и перевел взгляд на него. На лице моего лучшего друга больше не было и следа смеха.
— Я буду рядом, чтобы собрать осколки, если это случится, — поклялся Даня, смотря на меня серьезными глазами. — На этот раз, Леха, я буду рядом.
В последних его словах прозвучала боль, от которой все мое тело напряглось. Я отвернулся, стиснув зубы. Я ненавидел это. Ненавидел то, что мой лучший друг все еще чувствовал себя виноватым за то, что было не в его власти.
И он был не прав. Не прав в том, что его не было рядом.
Он всегда был рядом со мной, всегда собирал меня по частям, всегда собирал мои осколки.
Даня отказался от многого, чтобы быть рядом со мной. И я никогда этого не забуду.
— Это хорошо, но я все равно не дам тебе списать, — проворчал я, пытаясь разрядить обстановку.
Громов усмехнулся и закинул ногу на стол.
— Бля, ты меня раскусил.
— Это был элементарный вопрос и если ты не знаешь на него ответ — то у тебя проблемы, — заявил я, снова зачесывая волосы назад.
— Громов, убери грязную обувь со стола, — проворчал преподаватель, вернувшийся в аудиторию.
— Вы забыли сказать “пожалуйста”, — Даня ухмыльнулся.
Препод уставился на Громова, ожидая, что он сделает то, что ему велено, но когда Даня не подчинился, он в раздражении ослабил галстук и бросил свои вещи на стол.
Я задумчиво
