Лейла Мичем - Знак розы
Войдя в гостиную, Матт увидел перед собой прежнего деда, тщательно одетого и ухоженного. Но смертельная бледность, заливавшая лицо Перси, поразила его в самое сердце.
— Дед, как ты себя чувствуешь?
— Вполне готовым к тому, что я наметил на сегодняшний вечер. Присаживайтесь, ребята. Амос, командуй. — И он жестом указал на бутылку скотча, стоявшую рядом с серебряным ведерком со льдом на стойке бара.
— С удовольствием, — согласился Амос, обменявшись печальным и встревоженным взглядом с Маттом.
Матт опустился в свое любимое кресло с высоким подголовником и широкими подлокотниками. Сегодня выдался вечер воспоминаний, и тени прошлого закружились в хороводе. Внезапно ему захотелось, чтобы рядом оказались мать и отец, которого он не помнил. Еще никогда Матт не чувствовал себя таким одиноким. Сиденье его кресла потерлось, в очередной раз напомнив ему о его нежной матери. Она сама украшала эту комнату. Оттенки голубого, кремового и зеленого, перемежаемые пятнами винно-красного цвета, выцвели и поблекли, но это она выбирала их. Матт вспомнил, как однажды за завтраком разговор зашел об обоях и дед заявил:
— Мне нравится все, что бы ты ни решила, Клаудия. Я никогда не разочаруюсь в тебе.
Очевидно, так оно и было. За прошедшие двадцать пять лет дед не заменил ни единого абажура на настольных лампах и светильниках. И только картину над камином он повесил сам. Она принадлежала отцу.
— Не пора ли обновить комнату, дед? — спросил Матт. — Она начинает выглядеть старой и потрепанной.
— Как и я, и у меня слишком мало времени, — ответил Перси, движением пальца отказываясь от бокала с виски. — Я оставляю ремонт тебе.
— Начни вот с этого, — с оттенком сухой иронии заметил Амос, кивая на картину.
Перси криво улыбнулся.
— Неужели ты не можешь понять, что там нарисовано?
— Откровенно говоря, нет. Прости меня, конечно, но ее художественная ценность не вдохновляет меня на пристальное изучение.
— Ну так взгляни на нее повнимательнее и скажи мне, что ты видишь.
Амос выбрался из кресла с высоким подголовником и подошел к картине вплотную, чтобы рассмотреть жалкие потуги художника. Матт тоже вытянул шею. К чему ведет дед? Картина не представляла никакой художественной ценности.
— Ну, я вижу маленького мальчика, бегущего к садовой калитке, — удивленно протянул Амос.
— Что у него в руках?
— Похоже на... цветы.
— Какие?
Амос повернулся к Перси, и его лицо осветилось удивленным узнаванием.
— Это же... белые розы.
— Мой сын Вайатт передал мне эту картину. Она не слишком удачная, согласен, но для меня она значит очень много.
Матт понял, что сейчас произойдет нечто необычное. Он уловил сдерживаемое волнение в голосе деда и заметил, что в глазах его заблестели слезы. В груди у Матта защемило.
— Что именно, дед?
— Прощение. Ты когда-нибудь слышал легенду о розах, сынок?
— Если и слышал, то благополучно забыл о ней.
— Расскажи ему, Амос.
Амос объяснил. Матт обратил внимание, что его адамово яблоко то и дело дергалось, - верный признак того, что старый поверенный взволнован до глубины души. Когда урок истории завершился, Матт сказал:
— Выходит, мой отец простил тебя. За что?
— За то, что я не любил его.
Матт медленно выпрямился в кресле.
— О чем ты говоришь? Ты любил моего отца до безумия.
— Да, да, так оно и было, — сказал Перси, — но это случилось через много лет после того, как он пришел в этот мир. Миновало время, когда моя любовь имела для него значение. Видишь ли, у меня было два сына. Одного я любил с самого начала. Второго - твоего отца - нет.
Оба мужчины растерянно смотрели на него. Их бокалы остались нетронутыми.
— Двасына? — хрипло проговорил Амос. — Что же случилось с первым?
— Он умер в возрасте шестнадцати лет от воспаления легких. Сейчас Вайатт лежит рядом с ним. Его фотография стоит на моем прикроватном столике. Мэри прислала ее мне в день своей смерти.
— Но... но это же... Мэттью ДюМонт, — запинаясь, с трудом выговорил Матт.
— Правильно, сынок. Твой тезка. Мэттью был нашим с Мэри сыном.
За его спокойными словами последовало изумленное молчание, которое нарушили робкий стук Грейди и голос Перси:
— Войдите.
Слуга осторожно, на цыпочках, вошел в гостиную, словно в палату тяжелобольного, и опустил на стол поднос, от которого исходил божественный аромат. На нем стояли тарелка с закусками и магнитофон. Когда Грейди удалился, Перси повернулся к своей будто громом пораженной аудитории. Матт выглядел так, словно у ног его разверзся ад.
— Лучше поешьте, ребята, пока слойки с сыром, которые испекла нам Саванна, не остыли, — сказал Перси. — Ночь будет долгой.
— Дед, — наконец заговорил Матт, — думаю, пришло время выслушать твою историю.
— Я думаю, что пришло время рассказать ее, — ответил Перси и нажал кнопку на магнитофоне.
Глава 70
Люси повесила трубку и повернулась к Бетти.
— Да, мэм?
— Забудь о десерте и кофе, Бетти. Принеси мне бренди.
— Что-нибудь случилось?
— Без сомнения. Мой супруг умирает.
— Ох, мисс Люси!
— Как он мог?— Люси гневно стукнула об пол тростью. — Как он мог?— Удар. И еще один. И еще.
— Но, мисс Люси! — Бетти в изумлении уставилась на хозяйку. — Может быть, его никто и не спрашивал.
— Этого не может быть! Он не должен отказываться жить дальше из-за этой женщины.
— Какой женщины?
Люси прикусила язык. Она повела плечами, успокаиваясь, и перестала стучать тросточкой об пол.
— Бренди, Бетти. Немедленно.
— Уже несу.
Люси сделала глубокий вдох. Ее сердце колотилось о ребра, как птичка в клетке, но, Боже мой, разве когда-нибудь было иначе, когда дело касалось Перси? Она уже начала бояться звонков Ханны, но при этом была благодарна подруге за полученные сведения. Ханна не могла сложить разрозненные кусочки головоломки, но, слава Богу, это могла сделать Люси. Ханна передавала, а она складывала. По тем крохам информации, что подруга присылала на протяжении многих лет, а также оговоркам недалекой Саванны и сведениям, которые ей удавалось выудить у Матта, Люси прекрасно представляла себе, что происходит в Уорик-холле.
А сейчас там происходило нечто невероятное. Перси позволил Мэри даже из могилы отнять у себя те немногие годы жизни, что ему еще оставались. Проклятая плантация все-таки прикончит Уориков! Как смелаэта женщина оставить Сомерсет Перси вместе с висящим над ним проклятием? Да-да, именно проклятием, потому что злой рок уничтожал всех, кто владел ею. О чем только думалаМэри, подвергая Перси такой опасности? Неужели она не понимала, что окончательно рассорит всех? И теперь горечь поражения пожирала Перси изнутри. Он-то надеялся увидеть, как Матт и Рэйчел поженятся, продолжив путь, с которого сошли он и Мэри.
