Александра Флид - Прошито насквозь. Прага и Будапешт. 1970
– Я не буду жить с тобой после всего, что с нами произошло. Я говорю, как последняя стерва, но зато это правда. Честная мегера лучше, чем лживая кошечка, не правда ли?
Он пожал плечами и кивнул официанту, который принес их заказ.
– Мы поговорим об этом позже – дома. Сегодня я перееду домой.
Устраивать сцены на людях Ева не умела. Она вообще редко говорила о том, что ей не нравилось или раздражало ее. Такая скрытность быстро стала привычной для Адама, но Матьяс жутко злился, когда видел ее задумчивой или грустной и не мог понять причину. Чаще всего эти причины лежали на поверхности, но ему все равно было слишком сложно их заметить.
Вечером, когда он постучался в дверь, Ева ждала его уже с чемоданами, которые благоразумно не распаковывала еще с того времени, как приехала домой.
– Уходишь. Опять? – иронично уточнил он. – Может, хватит бегать от меня?
– Если ты не поймешь, что значит «нет», мне придется бегать еще очень долго.
Он бросил сумку у порога, рядом с ее багажом, и прошел в гостиную.
– Так, давай поговорим нормально. У тебя есть возражения, правда? Ты меня никогда не любила. Ты считаешь, что не виновата в смерти детей. Ты не хочешь бороться, а хочешь просто улепетнуть и где-то строить что-то новое, наплевав на старое. Я для тебя теперь старое?
– Ну, хотя бы в одном ты прав – я тебя никогда не любила.
– Брось, ты сказала это, только потому, что была зла на меня за то, что я обвинил тебя. Ты лишь хотела побольнее меня уколоть. Я все понял и не злюсь на тебя за это.
Ева опустилась в кресло и опустила голову. Матьяс вынуждал ее говорить слова, которые она всеми силами старалась оставить при себе.
– Пока ты рядом со мной, я буду чувствовать вину. Я уехала в Прагу, и поняла, что могу жить дальше, а с тобой все возвращается обратно. Я не могу позволить себе быть счастливой после того, как ты обвинил меня. Достаточно было и того, что я сама считала себя виноватой. Но разве это справедливо? Когда Китти и Джола болели корью, я осталась с ними, а тебя рядом не было – твои родители боялись, что ты заразишься, и забрали тебя к себе. Я осталась одна, а ведь ты мог бы хотя бы приходить и оставлять у двери сумку с продуктами – нам было так нужно молоко, и я ходила за ним сама, оставляя девочек, у которых был сильный жар. Если бы кто-то из них умер тогда, то я никогда не посмела бы обвинить тебя в этом. Но стоило мне отпустить их в поход, как ты сразу же нашел эти слова! Сколько детей по всему миру отправляются в походы с ребятами из школы, и возвращаются обратно? Если бы я знала, что они не вернутся, думаешь, я бы отправила их туда?
Повисла тяжелая и неприятная тишина. Ева всегда стеснялась своих срывов, поскольку после них она чувствовала себя полной идиоткой или избалованной истеричкой.
Матьяс тяжело вздохнул, сел на пол у ее ног и положил ладони на ее колени.
– Просто оставь это в прошлом. Давай просто забудем.
Если бы не желание вернуться к Адаму, она, наверное, поддалась бы этим уговорам. Однако сейчас Ева поднялась и сбросила с себя его руки. Прежде таких доверительных жестов было достаточно, но теперь все изменилось, и Матьяс сразу же это заметил.
– Ты стала другой, и не смей лгать, что дело лишь во мне, – сказал он ей в след, когда она выходила из гостиной.
Матьяс не говорил с ней на следующее утро, и она не пыталась завести беседу первой. Она вдруг поняла, что перестала ощущать себя обязанной ублажать его во всем и расплачиваться тем самым за свою нелюбовь. Раньше она терпеливо сносила все его капризы и придирки, часто просила прощения, а теперь ей стало все равно. Если он хотел наказать ее своим обиженным молчанием, то она не собиралась помогать ему в этом.
Весь день Ева думала о том, что должна снять комнату в отеле, поскольку она не шутила, когда говорила, что не собирается больше с ним жить. Однако если бы она уехала сейчас, то позже ей пришлось бы самой связываться с ним и договариваться о встрече – для развода это было необходимо. Она не могла прислать ему бумаги почтой и просто поставить его перед фактом – Матьяс не собирался давать ей развод, и прежде чем подавать бумаги в суд ей следовало убедить его в том, что расставание необходимо. В тот вечер молчание продолжалось, и Ева легла спать без ужина – вдали от Праги еда утратила привлекательность.
Неделя тяжелой тишины и напряженного соседства вылилась в скандал – ровно через семь дней Матьяс не выдержал.
Он выломал дверь в занятую ею спальню прямо посреди ночи.
– Ты нашла там себе другого?! – с порога крикнул он. – И сейчас просто придумываешь чертовы отговорки, верно? Я звонил твоей матери, Ева. Она сказала, что ты не можешь уйти от меня, ей твои планы кажутся бестолковыми. Подумай о том, что она уже слишком старая для таких новостей. Подумай о том, сколько сил она приложила, чтобы…
– Не прикрывайся моей матерью! – крикнула Ева, вскакивая с кровати. – Не смей даже говорить о ней, понял?
– Пусть она узнает о том, что ты ездила за границу за мужчинами, а не за утешением!
Ева запустила в него подушкой и спрыгнула на пол босыми ступнями.
– Зачем я тебе, Матьяс? Зачем тебе этот бесполезный брак? Никакой радости от него нет, ничего хорошего не осталось.
Он отбросил подушку, которую успел поймать еще до того, как она долетела до него, и быстрыми шагами приблизился к ней.
– Некоторые вещи невозможно объяснить, Ева, их бесполезно объяснять. Я просто не могу отпустить тебя, и к тому же, у тебя нет причин жаловаться и бросать меня.
– Ты не хочешь быть брошенным? Тогда подай на развод первым – назови любую причину, я все подтвержу, клянусь.
Матьяс схватил ее за плечи, и Ева отпрянула, почувствовав запах алкоголя.
– Кто этот мужчина? Молодой и богатый? Какой он?
– Он старше тебя и денег у него не так много.
– Так значит, все-таки у тебя есть мужчина?
Ева не видела смысла лгать. Завтра она должна была поговорить с матерью, и там она тоже собиралась сказать правду. Ее жизнь слишком долго выстраивалась чужими руками, пора было положить этому конец.
Матьяс прижался губами к ее виску и сжал руками ее плечи.
– В чем моя вина, Ева? – горячо прошептал он. – Только эти дурацкие слова? Только из-за пары слов ты решила найти другого? А с чего ты взяла, что он не будет таким же, как я?
– Пара слов? – она даже улыбнулась. – В то время, когда мы должны были поддерживать друг друга, ты решил сделать наоборот – добил меня своими обвинениями. Как я могу после этого положиться на тебя еще раз? Горе могло сблизить нас, и я так хотела понять тебя, попытаться пережить это вместе с тобой, но ты не просто оттолкнул меня – ты сбросил свой груз на мои плечи, а ведь я слабее, чем ты думаешь, Матьяс.
