Сюзанна Форстер - Цвет страсти. Том 1
– Я не могу поверить, что вы способны на такое, – сказала она ему через плечо. – Наверное, моя теория пришлась кстати. Я верно угадала, что вы меня боитесь?
– Еще чего… – Он коротко рассмеялся – Я обалдел от страха. А теперь не двигайся Она замолчала, все еще тяжело дыша от возмущения, и он протянул скрученный платок между ее мягкими полными губами и завязал узлом на затылке. Ее темные волосы под его руками были как шелк, и хотя к запаху ее тела примешивались запахи пота и пыли, это был терпкий женский аромат, злой и возбуждающий.
Напряжение в его бедрах теперь охватило все тело, обещая давно забытые удовольствия Искра жизни вспыхнула вновь, и он отдал бы все на свете, чтобы продлить ощущение. Но у него было всего одно «за» – его проснувшееся желание – и миллион обстоятельств «против» Может, она права. Может, ему действительно следовало ее бояться. Главное сейчас, чтобы она держала на замке свой капризный очаровательный ротик и не ерзала на сиденье своим призовым задом. Только если ему не придется выслушивать ее теории или дробь щелкающих по зубам ногтей, он сумеет в тишине и покое обдумать свой следующий шаг.
* * *– Я описаюсь, – пригрозила Гас, – если вы немедленно не опустите меня на землю. Клянусь вам, я не шучу.
Он пропустил мимо ушей ее грозное предупреждение. Мистер «Тихий, но смертельно опасный» явно не имел ничего против небольшого теплого дождичка. «Наверное, ему это даже понравится», – в отчаянии подумала она Некоторое время назад он остановил джип, вытащил ее из машины, взял на руки и, прижимая к груди так, что она едва дышала, потащил через пески в неизвестном направлении. По непонятной причине он развязал ей рот, но снова завязал глаза и обмотал изоляционной лентой запястья. Если он сделал это для Того, чтобы своим сопротивлением она не мешала его движению вперед, то тут он преуспел. Гас могла лишь изгибаться в его руках, как непокорный ребенок, и громко требовать, чтобы он ее освободил.
Гас не сомневалась, что, окажись в ближайших зарослях кустарника какой-нибудь репортер, он наверняка объявил бы, что психованная красотка опять плохо себя ведет, требует невозможного от своего похитителя и вообще создает большие трудности этому бедолаге. Каждый ее поступок почему-то раздражал желтую прессу, считавшую ее несносной только потому, что она знала цель в жизни и добивалась ее. Разве когда-нибудь мужчине ставят в упрек подобный грех?
– Если я скончаюсь от лопнувшего мочевого пузыря, – снова пригрозила Гас, – то вам останется дурно пахнущий труп, который еще надо спрятать, и вы не получите ни гроша за все ваши труды.
Он продолжал двигаться вперед. Его молчание раздражало ее больше, чем связанные руки. Он не отвечал ни на одно ее слово, а ведь она была из тех, кто не жалуется понапрасну. Если он Сейчас же не остановится, чтобы она могла помочиться, катастрофа неизбежна.
– Вам, конечно, известно, что похищение в этом штате считается тяжким преступлением и карается смертной казнью? – продолжала она. – Если я не ошибаюсь, смертью в газовой камере, а это не слишком приятный способ отправиться на тот свет. Кстати, о мочевом пузыре. Говорят, осужденный уже не контролирует мочевой пузырь и кишечник, когда опускают ту самую ручку…
Он приблизил свое лицо к ее и яростно прошипел первые слова с тех самых пор, как они покинули машину:
– Какого черта я развязал тебе рот!
Гас вздохнула, сожалея о неразумности всего человечества вообще и этого его представителя в частности.
– Дайте мне идти своими ногами и я сразу замолчу. И нечего корчить из себя героя.
– Идиотка, ведь ты босая!
Тут он был абсолютно прав. Она все еще была в его плаще, но у них на двоих была всего одна пара ботинок, и в данный момент она была на его ногах. Что ж, возможно, не следует рисковать, шагая по раскаленному песку босыми ногами…
– Да… – задумчиво протянула Гас.
Зной и бессмысленный монолог окончательно истощили ее силы, и, тяжело вздохнув, она привалилась к его груди. Интересно, почему он не устает? Он чуть ли не вечность несет ее и набитый рюкзак, и это при том, что они почти изжарились в пекле пустыни.
– Разве вы не устали? – спросила она, уже не ожидая получить ответ.
Когда она совершит свой героический побег – а Гас не сомневалась, что обязательно убежит, – и потом опишет похитителя репортерам, то обязательно подчеркнет, что самым раздражающим в нем было нежелание общаться. «Я уверена, что в машине этот человек никогда не включает сигнал поворота. А вам известно, что это значит».
Гас замолчала, подавленная жарой, равнодушием и физическим превосходством противника, безнадежностью собственного положения, вездесущей властью общества и вообще любым проявлением насилия в жизни. В ее привычках было доводить все до конца, даже если речь шла о сдаче на милость победителя, и теперь, к ее великому изумлению, она почувствовала некоторое облегчение.
Его уверенная твердая поступь отдавалась в ее теле и как бы укачивала Гас, и, наверное, он так крепко держал ее в своих объятиях потому, что опасался уронить. Она никогда не относилась к тем женщинам, которые предпочитают всем остальным подобия самцов-горилл с ограниченным словарем, и, уж конечно, подобное путешествие в пустыне Мохаве не было ее идеалом любовного свидания. Но следовало признать, что было весьма любезно с его стороны тащить ее на руках по испепеляющей жаре. Бедненький, как же ему должно быть трудно!
В жизни Гас, фотомодели и манекенщицы, было множество мужчин, добивавшихся ее внимания, но лишь немногие из них давали ей чувство, как бы это сказать… Слово пришло ей на ум само собой, без всяких усилий:, чувство защищенности. Хотя по отношению к похитителю это звучало несколько странно. При ее самостоятельности вряд ли она допустила бы подобные зависимые отношения с мужчиной, но, с другой стороны, на этот раз у нее не было выбора.
Словно в поисках укрытия, она прижалась лицом к его груди. Все остальное ее тело было спрятано под плащом, но солнце, несмотря на повязку на лице, нещадно жгло подбородок. Гас то и дело облизывала потрескавшиеся губы, но они тут же снова пересыхали.
Палящий зной начал свое разрушительное дело. Что-то непонятное происходило с ее телом и головой. Голова была одновременно и легкой, и тяжелой, а мысли разбегались, и она не могла их собрать. Гас вдруг тихо засмеялась и тут же в ужасе смолкла: а что, если с ней случился солнечный удар? Ведь именно слабость, апатия и беспамятство были его симптомами.
– Я тут сейчас раздумывала, как мне вас называть, – пролепетала она заплетающимся языком, уткнувшись носом в его мокрую от пота рубашку. – Наверное, мистер Похититель?
