Марта Остенсо - Шальные Кэрью
И дождь пошел. Он начался с грозы в следующий вечер, а потом лил упорными потоками целых три дня. Затем дождь шел понемногу каждый день, затуманивая воздух и сыростью ложась на поля. Днем бывало жарко и душно, а по ночам сыро и тяжело. Над землей нависла черная угроза.
Эльза помогала матери делать припасы огородных овощей и ягод, собранных в балке. Работа эта почти подходила к концу.
– Еще денек, и мы справимся, – сказала мать, – то-то я буду рада! Никогда еще не было так много работы… Ну что, стол накрыт? У меня все готово. Кажется, я видела отца на дороге от балки. Через минуту он будет дома.
Эльза взяла большой стеклянный кувшин и наполнила его свежей водой из ключа.
– Все готово, – сказала она и внесла кувшин в комнату, где был накрыт холодный ужин.
Она остановилась на мгновенье посмотреть, все ли в порядке. Потом села и утерла лицо передником. Стеклянный кувшин перед ней уже затуманился матовой пленкой. Безотчетно она потянулась к столу и вывела пальцем на стене кувшина две буквы: Д. Т. Но, услышав на дорожке от риги голоса разговаривающих между собой отца и Рифа, поспешно провела по кувшину ладонью и ушла в кухню.
Когда она вошла туда, отец появился в дверях и остановился с пучком почти спелой пшеницы в руках. При взгляде на его загорелое лицо Эльза похолодела. Он бросил длинные стебли на пол и посмотрел на Эльзу и ее мать. Колосья были почти совсем черные.
– Ржа, Стив! – воскликнула мать.
– Ржа, – ответил отец. – Еще неделька такой проклятой погоды, и мы пропали.
Он прямо прошел в комнату, опустился на стул и сидел молча, теребя пальцами вязаную кайму обивки стула и уставившись растерянным взором на пол.
В этом году урожай оказался таким скудным, что нечем было даже заплатить жнецам за молотьбу. Нельзя было также удовлетворить требование Мейлона Брина, который в один сентябрьский день встретил Стива Бауэрса на улице в Сендауэре и сказал, что через два дня приходит срок уплаты по векселю. Когда Сет Кэрью предложил заплатить наличными за четверть участка земли Бауэрсов, прилегавшую к его владениям, Мейлон Брин поздравил Стива с тем, что у него есть сосед, который так охотно пришел ему на помощь в тяжелое время. Обо всем этом Стив Бауэрс рассказал своей жене в тот вечер, когда решил признаться ей в том, что продал еще сто шестьдесят акров своей лучшей земли Сету Кэрью. Мать Эльзы заплакала, закрыв лицо передником, потом вдруг вскочила и дала волю своему гневу на мужа, на Сета Кэрью и на Мейлона Брина. После этого она снова подняла передник к лицу и зарыдала.
Эльза тихонько ушла к себе и часами лежала без сна среди ночного мрака. Она месяцами предавалась мечте о поступлении в университет, так как высшую школу в Сендауэре она уже окончила. И отец, и мать говорили с ней об этом сочувственно, но безнадежно, отодвигая проект, может быть, до следующего года. Но пройдет этот год, а за ним еще и еще, и мечта поблекнет. Подобные мечтания хороши лишь для таких людей, как Кэрью, Эльзе следовало бы об этом знать…
ГЛАВА VII
Из окна, примыкавшего к ее столу в классе, Эльза могла видеть неопределенное серое пятно, в какое март обратил Эльдерскую балку. Вся местность казалась мокрой и взлохмаченной от оттепели. К югу, у окаймлявших речку кустов, виднелись большие, резко выделяющиеся пятна снега с промежутками бурой земли между ними. Эльза подумала, что эти пятна похожи на неровные следы от шагов какого-нибудь великана, доросшего до облаков и опьяненного безумным ветром этого мартовского дня. Она взглянула на сидевших перед ее столом детей и подумала, какой ошибкой было бы сообщить им о плодах ее воображения. Среди них нашлось бы, может быть, лишь двое или даже один, которые не уставились бы на нее с изумлением и не сообщили бы дома о том, что их учительница видит пьяных великанов, шатающихся по Эльдерской балке.
Из гущи учеников поднялась и махала в воздухе чья-то рука.
– Я не могу найти Занзибара на своей карте!
– Принеси-ка мне свою географию, – сказала Эльза.
Это был самый младший из сыновей доктора Петерсена. Он подошел к Эльзе, неся свой учебник в грязной ручонке. Эльза взяла у него книжку и посмотрела на Занзибар.
– На нем клякса, – мягко сказала она малышу, – неудивительно, что ты не можешь его найти. Возьми мою книгу и обращайся с ней поосторожней!
Занзибар, Занзибар… Одна клякса, и Занзибара больше не существовало! Прошло уже два года с тех пор, как Эльза должна была отказаться от своих мечтаний об университете и удовольствоваться лишь кратким курсом в нормальной школе, подготовлявшим к учительской дорожке. А затем инспектор училищ направил ее в школу в Эльдерской балке, поскольку ей была знакома местная жизнь. Она заглушила в себе жажду широкой деятельности и приняла место учительницы в Балке, утешая себя мыслью, что может жить дома и отдавать большую часть своего заработка Рифу. В конце концов это что-нибудь да значило – помочь Рифу завоевать себе место в другом мире, в мире, который не был Элдьдерской балкой. Некоторое время она еще боролась с собой, стараясь преодолеть гнездившуюся в ее сердце горечь. Но теперь эта горечь уже заглохла, оставив после себя лишь спокойное удивление перед тем фактом, что семья Бауэрсов навеки прикрепила себя к Эльдерской балке, сделалась ее частью, частью ее наносной почвы, ее скудной жатвы, ее жалких потуг на красоту в виде маленькой болотистой речки, невысокого холмика и терзаемой ветром кучки ив.
Занзибар… Чернильная клякса – и Занзибара не существовало!
Эльза взяла одно из ученических сочинений, стопка которых лежала перед ней на кафедре. Делла Мэгнюсон, дочь старшего сына Мэгнюсонов, Делла, доросшая уже до школьных сочинений. О, время, обозначающее свои следы то медленно, то быстро! Время, разрушающее то медленно, то быстро! Время, мягкое и равнодушное, держащее в своих руках землю! Эльза видела перед собой лишь белую бумагу. Тогда она прижала веки большим и указательным пальцами и прочла: «Земля счастлива, потому что сейчас весна, и война окончилась». Прочитав сочинение до конца, она поставила наверху страницы букву А,[1] слабо улыбнувшись иронии, скрытой в отметке.
«…Потому что сейчас весна и война окончилась…», повторила про себя Эльза, глядя на растянувшееся за окном серое небо. Да, война кончилась, и Бэлис, и Джоэль Кэрью возвратились домой. Весь Сендауэр ждал их возвращения. На станции собралась толпа для встречи и чествования Бэлиса, заслужившего медаль за военные подвиги. В том же поезде возвратились на родину и другие: один из сыновей Петерсена, старший Уитни и два молодых человека из местности к югу от Гэрли. Эльза тоже ходила с Рифом на станцию и, не смешиваясь с шумной толпой, слушала хвалебные отзывы о доблестных и лихих Кэрью.
Да, Эльза должна была с горечью сознаться, что они, несомненно, были молодцами, видными, разудалыми молодцами. В каждом движении Бэлиса чувствовался герой. Джоэль прихрамывал – немного театрально, может быть, – он был также молодцом в своей авиаторской форме. Им война дала великолепный случай выдвинуться. Но Эльза не могла отвести глаз от Рифа, стоявшего рядом с ней. Он как будто спрятал одну руку в карман и мрачно смотрел прямо в лицо Бэлису Кэрью.
Зачем Бэлис Кэрью вернулся? Зачем он не погиб на войне? В то же мгновенье Эльза ужаснулась этим злым мыслям. Почти два года она думала об опасностях, которые грозили ему, о жертвах, приносимых им, о геройском безразличии, с которым он шел в бой. Неужели при взгляде на него она должна позабыть обо всем том, что думала о нем, и оставить в сердце место лишь для мелкой враждебности? И почему ее ненависть к Бэлису Кэрью заставляет ее страдать, и страдать так мучительно? Какой извращенный порыв заставляет ее сейчас думать о том, как хорошо было бы подойти к нему туда, где он стоит в свете факелов, улыбаясь в ответ на приветствия толпы, и ударить его так, чтобы его улыбка исчезла, сменившись гримасой изумления! В глубине души что-то упорно говорило ей, что ее старинные враждебные чувства к Бэлису Кэрью вовсе не пустяк. Они играют не меньшую роль в общем ходе вещей, чем столкновение армий на полях битв, в них бушует пламенный вихрь, тот вихрь, от которого рождаются новые миры, чтобы ринуться, кружась, в пространство.
О Джо Трэси эти два года она думала с гораздо меньшей страстностью. Джо не вернулся вместе с другими. Он написал ей, что не вернется еще в течение нескольких месяцев, так как небольшую часть армии еще задержали до тех пор, пока небеса не прояснятся окончательно. Но, писал он, во всяком случае он вернется, и с деньгами в кармане, и тогда Сендауэр узнает, что он вернулся лишь для того, чтобы захватить с собой молодую учительницу из школы в Эльдерской балке. А потом они оба поскачут верхом по холмам Южной Дакоты среди лунного света и будут петь всю жизнь – все дни и ночи. Бедный певец и мечтатель, Джо Трэси! Эльза всегда думала о нем с теплым чувством симпатии, думала о его пении и веселой непосредственной музыке, о его черноземной силе и милой улыбке. Но лучше ненавидеть Бэлиса Кэрью, чем любить Джо Трэси.
