Кэти Уэбб - Влюбленные соперники
— И это все?
Мартина опустила взгляд на нерешенный ребус.
— Я уже давно научилась не судить о мужчинах по внешности.
Глядя на крошечные изгибы, нарушающие ровную линию ее бровей, Денби на мгновение забыл о всех своих делах. И с чего это она поджала свои соблазнительные губки? И какому такому мужчине обязана недоверчивостью, столь явно отражающейся во взгляде Мартины, стоит ей только посмотреть на него?
— И даже к брату это относится?
— Ну, брат — дело другое.
Ах вот как! Означает ли подобное заявление, что она знала о связях Пола с «зелеными» и одобряла их? Или, может, сама из той же компании? Задумчиво обводя взглядом комнату в поисках ответа, он остановился на фотоальбомах, лежавших рядом с кипой журналов «Фотожизнь». А может, ответ все время был у него под носом? Денби как бы невзначай взял альбомы и сел на диван спиной к Мартине.
А та продолжала рассеянно складывать картинку, которая по-прежнему решительно отличалась от изображения Швейцарских Альп на коробке, и размышляла о том, почему, интересно, никому не приходит в голову вместо Альп предложить вид западного побережья. Мартина вспомнила давнюю свою мечту стать всемирно известным фотомастером и прославиться своими снимками удивительных пейзажей на западном побережье Канады.
Пол всячески эти ее стремления поощрял. Они даже вместе сконструировали в сарае нечто вроде мастерской, где проявляли, печатали и увеличивали снимки. Но брату это занятие в конце концов надоело. Ну а Мартина интереса к делу не потеряла, хотя давно примирилась с тем, что имевшихся у нее способностей явно недостаточно для того, чтобы выдержать огромную конкуренцию в мире фотоискусства.
В комнате стало неестественно тихо, только дрова в камине потрескивали. Мартина не видела Денби, но все равно остро ощущала его присутствие. Она машинально сжимала и разжимала ладони. День обещал быть долгим-долгим.
Денби перелистывал альбомы со все возрастающим интересом. Были тут старые, пожелтевшие от времени черно-белые снимки: двое детей перед рождественской елкой или праздничным пирогом. Более поздние, в основном натурные съемки. Денби неплохо разбирался в фотоделе, чтобы оценить их качество. Это была не просто праздная забава туриста.
Но самыми интересными оказались снимки, на которых изображены Мартина с братом в переходном, отроческом возрасте, а вместе с ними — какой-то веселый паренек с растрепанными волосами и россыпью веснушек на лице.
— Кто это тут с тобой и братом? — спросил Денби.
— Где? — Мартина не нуждалась в особых предлогах, чтобы отбросить ребус и оказаться рядом, но поняв, почему Денби вдруг притих, она разозлилась: эти фотографии были слишком дороги ей. — Разрешения надо было спросить.
— Не хотел отвлекать тебя. Я про этого вот паренька, твои старики, что ли, усыновили его?
— В общем, да. Джон — наш сосед. Мы росли вместе. Вместе в школу ходили, вместе первую сигарету выкурили.
— Короче, первая любовь?
Судя по взгляду, который метнула на него Мартина, Денби попал в точку. У него вертелись на языке новые вопросы. Не из-за Джона ли она вдруг так насупилась вчера? И не из-за него ли не верит мужчинам?
— Все еще встречаетесь?
— Редко. Но Пол и Джон дружили до самого конца.
— А он что, тоже лесоруб?
— Вроде того. На «Айленд форестс» работает.
«Вместе с крестным Мартины, — подумал Денби. — Это уже интересно».
— А ты, стало быть, оказалась третьей лишней?
— Ничего подобного. — Мартина вздернула подбородок и вызывающе посмотрела на любопытного.
Значит, все-таки способна выходить из себя? Да, но почему, собственно, его это так уж занимает?
— Да ну? В таком случае хочешь знать, что я об этом думаю?
— Ни малейшего желания не имею.
— Зрелость в этих краях рано наступает. Вы с Джоном стали, как говорится, приятелями…
— Погодите, погодите…
Словно не слыша ее, Денби продолжал:
— Братец Пол увидел, что его оттесняют. Ну а через десять или пятнадцать лет все повторилось. Только ухажер сестрички Марти, как говорится, сделал ноги.
— Чушь собачья!
— А что, разве он все еще ударяет за тобой?
— Разумеется, нет.
— Почему же «разумеется, нет»? — ехидно передразнил Денби. — Ты ведь в зеркало смотришься? В таком случае должна понимать, что любой нормальный мужчина у тебя на коротком поводке.
— Что за жалкие потуги на юмор? Не могу сказать, что я от них в восторге.
Ну конечно же! Судя по тому, как Мартина занервничала, он таки достал ее. Что только подогрело любопытство Денби.
— Слушай, кудрявая, и чего это ты себя здесь похоронила?
— Глупости! Я работаю с мужчинами. С сотнями мужчин. Для точности — с лесорубами.
— И что же, никто из них даже не пытался за тобой ухаживать?
— Ну отчего же, пытались. — Мартина еще выше вздернула подбородок.
— И с успехом?
— А вот это уж не твое дело. Теперь-ка ты мне кое-что скажи. Лайна тебе кто? Жена?
Денби словно под дых ударили, он даже согнулся немного. Пришлось сделать два глубоких вдоха, прежде чем встретить взгляд разгневанной мисс Хьюз. А он-то думал, что давно перестал говорить во сне.
— Бывшая. Бывшая жена.
Денби смотрел на нее немигающим взглядом, и в глазах его плеснулась такая боль, что Мартина содрогнулась. Да что это с ней такое происходит? И откуда вдруг странное звенящее ощущение, которое от пяток к голове поднимается?
— Так что и я знаю, каково это — потерять любимого человека. И тоже якобы из-за несчастного случая. А теперь вернемся к другу Джону.
Ответ Денби порождал с десяток новых вопросов, но теперь уж она прикусила язык. Судя по тому, с каким трудом были произнесены последние слова, говорить на эту тему мужчине тяжело. Да, но от нее-то Денби чего добивается? А ведь что-то ему явно нужно. От волнения у Мартины снова заколотилось сердце. Ей и самой было слышно, как виновато звучит собственный голос.
— Я не хочу говорить о прошлом. — Мартина стремительно поднялась с дивана и сделала глубокий вдох-выдох. Чем дальше от Денби, тем спокойнее.
— А почему, собственно? — Сузив глаза, Денби пристально посмотрел на нее.
— Да так, не хочу и все. Настроения нет. — Тряхнув тяжелой гривой волос, Мартина вдруг испытала радостное чувство освобождения. Вот если бы и груз воспоминаний и сомнений так же легко было бы сбросить!
Денби не отрываясь смотрел на ее обнажившуюся шею, с трудом преодолевая искушение прижаться губами к теплой гладкой коже, заключить эту женщину в объятия и не отпускать, пока метель не кончится. Разумеется, это невозможно. Немыслимо. Ведь он всегда так гордился своей недюжинной выдержкой.
