Диана Гамильтон - Сладость обольщения
Сама мысль о том, что ее жалеют, ужаснула Челси, и она вызывающе вздернула подбородок. Она не была его женщиной и никогда не будет.
Куин сказал:
— Мы остановились выпить кофе и задержались. Общество было слишком прекрасным, чтобы торопиться.
Рука переместилась с ее плеча на талию, заставляя Челси сделать шаг вперед. Она едва не ударила Куина. Миссис Райдер ведь знала, что помолвка вымышленная, но из его слов и даже интонации можно было заключить, что они не просто соседи по дому!
Теперь он встал за спиной Челси и положил обе руки ей на плечи, и опять ее словно обожгло. Он вел себя так, словно не давал ей убежать, используя ее в своих целях, казавшихся ей подозрительными. Сладким, как мед, голосом, который привел Челси в еще большее замешательство, он произнес:
— Ма, познакомься — это Челси Вайнер. Я тебе про нее рассказывал и хочу, чтобы вы подружились. Познакомьтесь поближе, а я пока принесу вещи.
На мгновение Челси показалось, что руки Куина, сжимая ее плечи, как бы посылают ей какой-то сигнал, но она прекрасно обошлась бы и без этих прикосновений. Он побежал обратно к машине, а его мать сказала:
— Называйте меня Элейн. Проходите. Думаю, вы захотите выпить что-нибудь прохладительное после волнений последних дней.
Челси, хоть и понимала, что реагирует по-детски, была готова отправиться в ад, лишь бы избавиться от волнующего присутствия Куина. Вслед за холеной, изысканной Элейн она вошла в холл.
До сих пор Челси справлялась с любящими пофлиртовать мужчинами, в том числе и с теми, у кого были далеко идущие намерения. Почему же тогда она дрожит, испытывая власть неотразимого очарования Куина? Он ведь ничем не отличается от остальных мужчин.
И хотя язвительный голос у нее внутри возражал против этого, Челси не стала прислушиваться к нему и занялась изучением дома, который сразу вызвал у нее восхищение, начиная с изумительной прихожей, служившей одновременно гостиной и тянувшейся вдоль всего дома. Резная изящная лестница вела наверх в галерею. Теплое летнее солнце проникало через окна с переплетами, оставляя золотые круги на темном дубовом полу и светлые пятна на стенных панелях.
— Это — совершенство, — искренне восторгалась Челси. Ее ультрамодная дорогая квартира не шла ни в какое сравнение с этим домом.
Элейн мягко заметила:
— Куин влюбился в него с первого взгляда. И в этом весь Куин — он так просто не дарит свою привязанность. Но если уж это происходит, то навсегда.
— Дом красивый, — повторила Челси. Атмосфера этого чудесного старого дома действовала на нее умиротворяюще. Ей стало спокойнее впервые с тех пор, как Майлз Робартес попытался шантажом завлечь ее к себе в постель.
Челси решила быть великодушной.
— Вы — счастливая, у вас такой заботливый сын, нашел для вас превосходное жилище.
— Но я не живу здесь, во всяком случае — постоянно, — Элейн немного удивилась. Она стояла у одного из мягких, обитых ситцем кресел возле камина, который украшала фаянсовая ваза с дельфиниумом. — Садитесь, я принесу что-нибудь выпить. — Она отошла, а Челси, блаженствуя, опустилась в удобное кресло, вытянув ноги на прекрасном старинном ковре, таких ковров в комнате было несколько. — Это дом Куина. После смерти отца, когда Куин занял его место в компании, он жил буквально на чемоданах, переезжая из одного кабинета в другой. Но три года назад он решил наконец обосноваться и нашел этот дом, хотя, должна сказать, искал он его долго.
Она протянула Челси высокий бокал с бесцветным искрящимся напитком, льдом и кружочками лимона, затем села в кресло напротив, скрестив изящные ноги в тонких черных чулках.
— У меня квартира в Париже, но время от времени я приезжаю сюда. Куин думает, я хочу присмотреть за ним, — янтарные глаза сощурились, излучая тепло, и Челси это тронуло, — но на самом деле я начинаю стареть. Когда беспокойная парижская жизнь меня утомляет, я удаляюсь сюда набраться сил и просто отдохнуть. — Она едва пригубила питье. Глаза ее блестели над краем бокала. — Но ему я не говорю правды. Я не должна выходить из образа. Если он решит, что его бедная старая мать никуда не годится, его невозможно будет переубедить. Когда у тебя такой самоуверенный, решительный сын, надо любым способом не сдаваться!
— Представляю! — улыбнулась Челси, потягивая водку с тоником. С таким человеком, как Куин, трудно, если вообще возможно, проявить характер.
— А теперь расскажите, что все-таки толкнуло вас на эту удивительную помолвку, — устраиваясь в кресле, с озорной улыбкой попросила Элейн, и Челси стало ясно, от кого унаследовал Куин свое обезоруживающее обаяние. — Он сказал, что это всего лишь трюк и, как все мужчины, не вдавался в подробности. Поэтому расскажите мне все!
И Челси рассказала, как это началось и что произошло потом, заметив, что Элейн подняла свои красивые брови, когда она упомянула имя Сэнди. Вероятно, Куину удалось сохранить в тайне от умной и умудренной опытом родительницы свои отношения с этой безнадежно влюбленной и прилипчивой особой.
Элейн встала, взяла у Челси бокал, чтобы снова наполнить его, а когда отдавала холодный, как лед, бокал, то небрежно, но весело заметила:
— И Куин решил увезти вас подальше. Он еще не привозил сюда ни одной женщины. Мне он сказал, что это место — священное. Кроме членов семьи, знает о существовании этого дома только первый помощник Куина, и то знает лишь номер телефона, по которому можно позвонить в исключительном случае.
— Чтобы газетчики не пронюхали, — глубокомысленно изрекла Челси — она не привыкла к спиртному до ленча и соображала уже туговато, хотя и казалась себе необыкновенно мудрой, — ему пришлось увезти меня. Возможно, он подумал, что я сдамся и признаюсь, что это был обман. И что тогда он станет делать с бедной Сэнди? — Челси наморщила лоб. Но Куин ведь уже направил репортеров по ложному следу, во всяком случае, это сделал его пресс-секретарь.
Элейн сухо заметила:
— Нечего ее жалеть. А у моего сына, надеюсь, хватает здравого смысла понять, что вы-то уж не проболтаетесь, иначе этот отвратительный гном Робартес вам отомстит. А, вот и ты, дорогой. Выпьешь вместе с нами?
Куин носил чемоданы через холл, но Челси нарочно не обращала на него внимания. Разговаривать с Элейн было легко, она все больше нравилась Челси. Куин уселся на подлокотник материнского кресла и одарил Челси своей обворожительной улыбкой, а Челси поймала себя на том, что непринужденно улыбается в ответ, и встрепенулась, когда он сказал:
— Нет, я не буду, ма. Я провожу Челси в ее комнату. Она наверняка хочет умыться перед ленчем.
Он медленно поднялся и протянул ей руку, но она сделала вид, что не заметила. Не такая она дурочка, чтобы на это клюнуть.
