Бенедиту Барбоза - Роковое наследство
— С каких это пор у тебя появилось время заниматься попечительством сирот? — съязвила Лейя.
— Эта девушка работает в моем поместье в Арагваей.
— Отчего же ты не привез ее прямо сюда?
— Пока в этом не было нужды, — в тон ей ответил Бруну. — К тому же мне сейчас некогда будет заниматься ее воспитанием, так как я вынужден судиться с тобой.
«Что ж, ты сам дал мне козырь в руки, — подумала Лейя. — И я не упущу возможности им воспользоваться».
Вооружившись этой идеей, она позвала к себе детей и сообщила им с печалью в голосе:
— Вы искали не там, подозревая меня в супружеской неверности. Вам надо было спросить у вашего отца, кто такая Луана.
— Говори яснее, мама, — попросил Маркус.
— Я сама не знаю всех подробностей. Мне известно лишь то, что эта девица живет на ферме в Арагвайе и у нее нет даже свидетельства о рождении. Так что ваш отец связался с какой-то проходимкой. Сначала он выхлопочет для нее документы, а потом привезет ее в наш дом.
— Дикость какая-то! — заключила Лия. — Откуда ты все это знаешь?
— Он сам мне сказал! — сообщила Лейя, с удовольствием наблюдая за реакцией детей. — Так что все недостающие ответы вы можете получить у своего папаши.
Обескураженные Лия и Маркус последовали ее совету и задали отцу нелицеприятный вопрос:
— Скажи, кто такая Луана? Ты разводишься с матерью из-за нее?
— Нет, — твердо произнес Бруну.
Маркуса, однако, такой вопрос не убедил, и он проявил настойчивость:
— Мы с Лией хотели бы ее видеть. Это возможно?
— Что ж, если вам так хочется… — вынужден был согласиться Бруну. — На днях я полечу в Арагвайю и могу вас взять с собой.
Нотариальная справка, привезенная Фаусту, мало что изменила в отношении Жудити к Мариете — верная помощница Жеремиаса по-прежнему недолюбливала его племянницу, хотя и сама не могла объяснить почему. Предположения Жудити о том, что Мариета покажет свой норов после того, как ее признают законной наследницей, не подтвердилось: племянница вела себя тише воды, ниже травы. Это пожалуй, и раздражало Жудити больше всего.
— Какова нахалка! Прикидывается овечкой, чтобы покрепче привязать к себе сеньора Жеремиаса! — не сдержалась она однажды в присутствии Олегариу.
— Я советую тебе держать свое мнение при себе, — с горечью молвил он. — Не то накличешь на себя гнев хозяина, как это произошло со мной.
— Да я и так помалкиваю, — тяжело вздохнула Жудити.
Жеремиас действительно в короткий срок привязался к Мариете, как к родной дочери. Казалось, в отношениях с племянницей он стремился наверстать все то, что упустил за долгую жизнь, добровольно отказавшись от теплоты родственных связей.
Мариета тоже тянулась к этому теплу — Жеремиас не мог обмануться в ее искренности и потому резко пресекал каждого, кто пытался предостеречь его от излишней доверчивости.
Вечерами они подолгу беседовали с племянницей в его кабинете. Мариета в основном молчала, изредка задавая вопросы, а Жеремиас, найдя в ней благородного слушателя, рассказывал о своем детстве, о родителях, о братьях и даже о сестре, которой он до сих пор не мог простить увлечения Энрико Медзенга.
— Но тетя Джованна хоть была с ним счастлива? — задала неожиданный вопрос Мариета.
— Вероятно, да, — ответил Жеремиас после некоторого раздумья. — Но это лишь усугубляет ее вину перед семьей. Как можно быть счастливой с нашим заклятым врагом?!
— Да, я вас понимаю, — подольстила дяде Мариета. — Все это трудно простить. Мой отец тоже вспоминал о Медзенге только с ненавистью.
— Я очень виноват перед твоим отцом…
— Думаю, вы бы уже давно помирились, если б он был жив, — с уверенностью заявила Мариета. — А вот что вы будете делать, если здесь появится кто-нибудь из Бердинацци-Медзенга? Они ведь тоже ваши родственники.
— Нет, я никогда не считал их родственниками, а потому не пущу и на порог! — воскликнул Жеремиас. — У меня есть единственная племянница — ты. И все мое состояние достанется тебя!
— дядя, я уже в который раз вынуждена повторить, что приехала к вам не за этим. Для меня самое главное то, что я наконец обрела родного человека!
— Для меня тоже это дорого, — растроганно произнес Жеремиас. — Но я уже стар и должен составить завещание так, чтобы никакие Медзенги не вздумали затеять с тобой судебную тяжбу.
Мариета тактично промолчала, но после некоторой паузы вновь спросила:
— А вам ничего не известно о потомках дедушки Бруну? Помню, родители говорили, что у него в Италии родился сын?
— Во-первых, Бруну тебе доводился не дедушкой, а дядей, — поправил ее Жеремиас. — А во-вторых, об этом ребенке мы узнали из письма какой-то девицы, которая могла быть обыкновенной аферисткой. Закинув удочку на всякий случай — авось эти дураки поверят и станут посылать ей деньги. Но денег ей не послали, и она благополучно канула в небытие.
— А правда, что дедушка — ох, опять ошиблась! — дядя Бруну был очень добрым?
— Да, это так, — подтвердил Жеремиас. — Возможно, даже чересчур добрым.
— А я люблю добрых людей! — призналась Мариета. — Но их так мало! Всю жизнь мне недоставало доброты. Вот и сейчас ваши люди смотрят на меня косо, злятся, что я довожусь вам родственницей.
— Из-за этого не расстраивайся: скоро они будут тебя обожать! — жестко произнес Жеремиас.
— Нет, дядя, ничего не надо делать специально! — воскликнула Мариета. — Этих людей можно понять. Они не слишком богаты и рассчитывали поправить свои дела за счет вашего фонда. Я сама постараюсь заслужить их уважение! Буду работать по дому, изучать молочное производство. И со временем, возможно, стану даже вашей главной помощницей.
— Это было бы здорово, — расплылся в улыбке Жеремиас. — А еще лучше, если бы ты вышла замуж и я бы еще успел поняньчить внуков… У тебя есть возлюбленный?
— Нет, — потупившись, ответила Мариета.
— Ну ничего, это дело наживное. Ты красивая, умная. К тому же моя наследница. Теперь у тебя отбоя не будет от женихов!
Жеремиас рассмеялся, но Мариета не поддержала его веселья, а произнесла очень серьезно и даже торжественно:
— Дядя, когда появятся эти самые женихи, я хочу, чтобы окончательный выбор был за вами. Кого вы сочтете самым подходящим для меня, за того я и пойду замуж!
Жеремиас, не ожидавший от племянницы такого самопожертвования, смущенно пробормотал:
— Ладно, поживем — увидим. Когда влюбишься в кого-нибудь, мы вернемся к этому разговору.
Несмотря на очевидную привязанность к Мариете, Бердинацци тем не менее тянул с оформлением завещания, и это уже стало беспокоить Фаусту. Продолжая тайно встречаться с Рафаэлой — Мариетой, он однажды сказал ей: