Кэти Летт - Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству
Еще она помогала Джейми и Дженни с уроками — задача, от которой лично я сразу впадаю в кому. Разумеется, я обожаю своих детей, причем с первобытной страстью, но вообще-то утренний токсикоз у меня появился после их рождения.
Дети — они как компьютеры. Ты понятия не имеешь, что тебя ожидает, пока не притащишь коробки домой и, разложив все на полу в кабинете, вы с мужем не начнете орать друг на друга, выясняя, кому первому пришла в голову дурацкая идея обзавестись этой хреновиной. Родители же, наоборот, — это настолько элементарно, что управлять ими может даже младенец. Мои дети вертят мной с момента своего рождения.
Так или иначе, но маленькая слежка была не такой уж высокой ценой за то спокойствие, что принесла Джаз в мой бедлам. По крайней мере, так я рассуждала на тот момент…
Поначалу это казалось даже забавным. Когда я вышла с затянувшегося педсовета, Джаз уже ждала у школьных ворот в арендованном автомобиле. Я скользнула в машину, отметив, что Джаз оделась сообразно ситуации: во все черное, включая вязаную шапочку. Даже непременные шпильки-небоскребы она сменила на пару крепких кроссовок. Джаз задрала ногу:
— Лесбийская обувка. Кстати, очень удобная. Неудивительно, что розовые выглядят такими счастливыми.
— Ты правда считаешь, что нам стоит тратить на это время? Мне еще тридцать контрольных сегодня проверять.
Я обожаю свою работу. Можно сказать, я на ней даже слегка сдвинута. А сейчас, когда на карту поставлено повышение по службе, мне особенно нужно напрячь все силы.
— Ты слыхала, как называют женщин, которые точно знают, где по вечерам находятся их мужья? — парировала Джаз. — Вдовы.
И вдавила педаль газа в пол.
Зима выдалась дикая. Весь январь — сплошь низкое, густое свинцовое небо, и ничего больше. Лондон походил на гигантский морозильник. Было так уныло, что все население Британии прилипло к экранам компьютеров, прочесывая сеть в поисках горящих путевок на Канары.
Мы проводили Стадза от тренажерного зала в Марилебоне на коктейль в кабинете министров, а оттуда — в Музей Виктории и Альберта, на благотворительный банкет с целью сбора средств для голодающих Судана.
Под хмарью вечернего небосвода музейные мавзолеи на Кромвель-роуд казались еще мрачнее. Вжавшись в сиденья, мы тряслись от холода. В мерцании прикуривателя я проверяла тетрадки с заданиями по английскому (Вопрос: Что такое глагол? Ответ: Глагол — это главный гол матча). Мы жевали еду, купленную на уличном лотке, и в ледяном воздухе наше дыхание вырывалось облачками пара. Если честно, то, что мы ели, на еду смахивало мало, зато было горячим. И вот, когда я уже промерзла настолько, что дело явно шло к ампутации конечностей, по мраморной музейной лестнице проворно сбежал Стадз. Джаз запустила двигатель.
— Похоже, он не врал. Домой едет, — осмелилась заметить я, пока мы двигались за ним хвостом по направлению к Хэмпстеду, и зевнула. — Может, хватит на сегодня?
Непроверенных тетрадок оставалось еще на час, не меньше. (Вопрос. Что такое грамматика? Ответ: Грамматика — это типа как говорить правильно и все такое.) И еще мне ужасно хотелось в туалет.
В конце концов, даже Джаз была готова признать поражение.
— Ладно, Кэсс. Наверное, я и правда чересчур остро на все реагирую.
Мы уже вознамерились прекратить охоту, как Стадз вдруг резко вильнул вправо с Хавесток-Хилл и помчался обратно в сторону Кэмдена. Наш драндулет едва вписался в поворот на двух колесах. Когда я пришла в себя от столь умопомрачительного маневра, мы уже кружили по маленьким улочкам в поисках «ягуара». А вот и он. Автомобиль ждал у тротуара, вдоль которого тянулся ряд давно пришедших в упадок доходных домов, наклоненных как попало, точно торчащие вкривь и вкось зубы.
Стадз с кем-то разговаривал по мобильнику, двигатель работал. На фоне освещенного подъезда муниципалки возник силуэт молодой женщины в пончо. Уверенной походкой она прошла к машине, телефон возле уха, и энергично запрыгнула на пассажирское сиденье.
Джаз подалась вперед, пальцы впились в приборную панель, костяшки побелели как перед крутым виражом на американских горках.
— Это Филиппа. Его лаборантка.
— Может, у них какой-нибудь срочный эксперимент? — несмело предположила я, хотя в животе уже все вибрировало от беспокойства. — Если тебе от этого станет лучше, то могу сказать: во всем мире не наберется и десятка женщин, кому идет пончо. Ну разве что еще кочевникам — тем парням, что пасут своих яков.
Но Джаз было не до шуток. Мы следовали за машиной Стадза в полном молчании — парочка направлялась к супружескому гнездышку моей подруги. За полквартала до места мы остановились и проследили, как Стадз ведет девушку в дом.
Было уже за полночь. Серый Лондон напоминал огромное кладбище. Сквозь черные тучи едва проглядывали редкие синяки неба. Дыхание моментально превращалось в пар. В окне спальни зажегся свет. И вскоре снова погас.
Несмотря на секретность операции, Джаз испустила такой отчаянный вой, что его наверняка услышали даже полярники, затерянные во льдах Антарктиды. Словно внутри у нее что-то надломилось. Как при открытой операции на сердце. Она ревела навзрыд, и рана ее зияла. Есть здесь где-нибудь доктор? Ах да, только он сейчас страшно занят: демонстрирует свое врачебное искусство у постели совсем другой пациентки, как раз в тот момент, когда его собственная жена истекает кровью перед своим домом во взятом напрокат авто. Я пересадила Джаз на пассажирское сиденье, сама села за руль и запетляла в сторону своего жилища. Я была слишком расстроена, чтобы ехать прямо.
Джаз проплакала не меньше часа, прежде чем мне удалось уговорить ее выйти из машины.
— Он привел ее домой, в нашу постель! Хотя теперь это уже не мой дом. Это Трахингемский дворец.
На Джаз было жалко смотреть. Роды без анестезии и то не такие болезненные.
— Ну же, милая, — ласково просила я, — пойдем. Тебе сейчас нужно выпить.
— Что мне сейчас нужно, — отвечала она между раздирающими сердце всхлипами, — так это полная ванна и туда же — включенный фен.
Уже на пороге я совсем не к месту заметила, что большинство мужчин — те же червяки, только ростом повыше, но Джаз сразу направилась в гостевую комнату рядом с рабочим кабинетом Рори и свернулась калачиком на кровати, в обнимку с бутылкой виски. Картина эта до сих пор выжжена клеймом на моей сетчатке. Растирая поясницу подруги, я размышляла над тем, что на всех мужей надо бы вешать таблички с предупреждением: «Этот человек опасен для вашей психики». И еще у меня закралось подозрение, что в свое время Джаз так и не удосужилась прочесть фразы мелким шрифтом в своем брачном контракте.
