Элизабет Лоуэлл - Вспомни лето

Вот это-то предстартовое безумие и погнало ее в конюшню. Там в общем-то совершенно нечего делать – и лошади готовы, и наездники. Животным требуются лишь ежедневная часовая прогулка и уход.

Более того, долгие часы тренировок выматывают лошадей перед соревнованиями. Но как наезднику скоротать время, если не заниматься лошадьми?

Сами наездники тоже были на пределе своих сил. Они хорошо знали, что ни алкоголь, ни наркотики не помогут – работая под кайфом, наездник скиснет раньше своей лошади.

Конники, подобно другим спортсменам, снимали стресс любовными интрижками. Прекрасно помогает убить время, и нет никакого риска перетрудиться перед выступлениями.

Мужчины не раз объясняли Рейн выгоды такого способа. Она же, в свою очередь, невозмутимо говорила, что предпочитает ухаживать за Ватерлоо Девлина.

Только однажды Рейн поддалась всеобщему безумию.

Ей было девятнадцать, впервые она соревновалась в Европе в числе всадников мирового класса. И это случилось – накануне выступлений ее совратил французский наездник.

Рейн покорила его чисто галльская галантность. Он встревожился, обнаружив ее девственность и, что еще хуже, принадлежность к фамилии Чандлер-Смит. Несмотря на это, он был с ней очень нежен и морочил ей голову несколько недель подряд, пока не исчез из ее жизни.

Немного погодя Рейн поняла, что учтивый француз нанес удар скорее ее гордости, чем сердцу. Когда на нее обратил внимание товарищ по команде – серьезный, трудолюбивый наездник, – она приняла его ухаживания.

Но однажды он уговорил ее лечь в постель и принял неопытность и скованность Рейн за личное оскорбление.

Он стал распускать о ней грязные слухи.

Несколько месяцев после этого в воздухе вокруг конюшен витало сильное напряжение. С тех пор Рейн держалась очень осторожно со своими коллегами, избегая любовных интрижек. Она наслаждалась мужским обществом, шутила, налево и направо раздавала советы насчет лошадей, устраивала потрясающие вечеринки и была своим парнем для женатых наездников, желающих излить душу.

Невозмутимая, щедрая, чертовски умелая наездница, младшая сестренка, острая на язык.., неприкасаемая. Такими словами можно было описать Рейн Смит. Но никто не догадывался, как тщательно она скрывает свою тоску и одиночество.

Впрочем, вчерашняя встреча с Кордом Эллиотом многое изменила в ее жизни.

Выругавшись, Рейн швырнула щетку, которой чистила Дева, в коробку, подвешенную на широкой двери стойла.

Она много думала о случившемся вчера. Темные круги под глазами свидетельствовали о бессонной ночи. Она несколько часов ворочалась в постели, силясь понять, что же превратило уравновешенную наездницу в требовательную, влюбленную женщину.

Должно быть, всему виной сильное нервное напряжение и переутомление. Она была совершенно выведена из равновесия. А Корд, принявший ее за террористку, уже готов был взорваться от возмущения.

Подобные обстоятельства толкнули на неординарные действия. Неудивительно, что он поцеловал ее. Не стоит поражаться и собственной неожиданно вспыхнувшей чувственности. Они были просто мужчина и женщина, откликнувшиеся на зов плоти.

Да, одним словом, все это – предстартовое безумие.

– Рейн?

От неожиданности она вздрогнула и оглянулась.

– О, капитан Джон. Привет. Я не слышала, как вы подошли.

Высокий, седеющий, жилистый, капитан Джон ожидал за дверью денника. Он не собирался входить внутрь, опасаясь копыт и зубов Дева.

– Тебя к телефону, – сказал он.

Рейн машинально взглянула на солидные наручные часы.

Пять тридцать. Поздновато для кого-то из членов семейства, чтобы звонить ей. Или слишком рано, если брат в Японии, а мать в Берлине.

Возможно, звонит сестра или, что еще вероятнее, один из репортеров, число которых множится день ото дня. Они пронюхали, что наездница Рейн Смит – это Лоррейн Тодхантер Чандлер-Смит, «дочь старых денег и старой власти».

– Только бы это был не репортер, – проговорила она. – Я не умею вежливо дурить им голову.

Удивленный капитан Джон отступил подальше от двери стойла и открыл ее.

– Рейн, не забывай о роли рекламы в соревнованиях.

– Хорошо.

– И не вздумай дурить мне голову.

Она широко улыбнулась.

– Вам – нет. Вы единственный человек, кто может помочь мне с Девом.

– Что не свидетельствует о моем интеллекте, не так ли?

Все еще улыбаясь, Рейн ласково погладила Дева по крупу и вышла из денника, закрыв за собой дверь. Широкий проход между рядами был чист, освещен солнцем, в лучах которого плясали пылинки, несмотря на то что постоянно поливали из брандспойтов, которые висели перед каждым денником. Горячие лошади стояли спокойно, их шкуры лоснились, а во влажных карих глазах сквозила тревога.

Пока они с капитаном шли по проходу, лошади тыкались головой в двери. Некоторые из лошадей вытягивали морду, желая, чтобы Рейн погладила их или прикоснулась.

Рассеянно поглаживая бархатистые морды лошадей, она шла дальше, к телефону, который висел в конце длинного прохода, – Я окликнул тебя три раза, прежде чем ты обратила на меня внимание, – проворчал капитан Джон. – Не прицепить ли к тебе сигнальное устройство?

– Да это же сущий ад.

Его белесые брови поднялись вверх.

– Неужели тебе не нравится?

– Я не люблю электронную привязь.

– Не валяй дурака, – ответил он невинным тоном.

Американский сленг в устах швейцарского аристократа, окончившего Итон, звучал нарочито.

Сощурившись, Рейн посмотрела на капитана Джона и улыбнулась.

– Простите. Но вы понимаете, тогда начнется – дни рождения, Рождество, День благодарения, Панамериканские игры… Потом эта штука наверняка сломается. «Пин-пи-ип» – и до свидания.

Капитан Джон не спорил. Он знал лучше всех, что отец Рейн смог присутствовать лишь на трех из множества соревнований, в которых она участвовала за эти годы. И по иронии судьбы эти три были не самыми значительными в ее карьере.

– Главное – спокойствие, – посоветовал капитан, приглаживая седые поредевшие волосы. – Остальным пусть занимаются другие.

«Люди вроде Корда», – подумала она/но Промолчала; Она просто пошла дальше.

– К слову сказать, – продолжал капитан Джон, – у нас есть поправки к правилам безопасности. Наездники, которые хотят осмотреть местность вокруг ранчо Санта-Фе, должны соблюдать дружеский принцип.

– Дерьмо, – прошипела она.

Капитан нахмурился. Слово, непривычное для Рейн Смит. Должно быть, она и впрямь на пределе. Он мудро промолчал.

Рейн спохватилась и устыдилась собственной грубости.

– Простите. Еще раз.

– Я слышал и не такое, – сухо заметил он. – Помогает выпустить пар?