Татьяна Ковалева - Чаша любви
Я говорю ему первое попавшееся:
— Ну, вот я и пришла!
— Вы живете в…
— Нет я тут не живу, — перебиваю Сашу (кажется, фраза получается резкой, жаль!), а сама не выпускаю из поля зрения Надежду. — Я к подругам в гости.
Саша кивает, хочет что-то спросить. Но уж слышится голос Надежды:
— Ленка, привет! Чего не заходишь?
«Принесло ее на мою голову. И в самый ответственный момент!»
— Хорошо, — отвечаю я ей.
«Кажется, невпопад!»
Поворачиваюсь к Саше:
— Спасибо, что проводили, что от увечья уберегли!.. Если бы не вы, то…
А Надежда торчит у двери:
— Лена! Ну, ты идешь?
«Вот зануда!»
Саша говорит:
— Мне было приятно проводить вас…
Следовало бы сказать сейчас «До свиданья!», но все мое естество противится этому — он не назначает мне встречи, не спрашивает про телефон… Он сейчас уйдет. И больше я его не увижу… Правильно! Чего же ты хотела? У него дома жена и куча детей. Чтоб такой парень да без семьи? Так не бывает. Да и решительности ему не занимать. Если не просит телефончик, то определенно не из стеснения.
«Зачем же тогда провожал? Присматривался? А теперь присмотрелся, и я ему не показалась?»
— Вот автограф вам оставила, — изрекаю я, показывая на его плечо. — Ну… что ж… Прощайте!
Надька — совсем ведьма:
— Лена, так я пошла!
«Никак не отцепится!»
Северное сияние гаснет:
— Да, идите, Лена… Вас ждут.
Я иду к подъезду. Оборачиваюсь, замедляя шаг; взбегаю по ступенькам. Три точки, три тире, три точки… Припоминаю: это на морзянке международные позывные «SOS»…
Саша уходит, не оборачиваясь.
Вера, Надежда…
Надежда крепко хватает меня за руку и втаскивает в подъезд:
— Ну ты выглядишь, Ленка! Высший класс! Апельсиновая роща…
Она останавливает меня у вахтерши и обходит кругом.
Говорит со знанием дела:
— Сумка, пожалуй, великовата… А туфельки шикарные! Полный отпад! Вот только каблук поцарапан.
Она не замечает моего негодования. Или не хочет замечать. Очень хорошо собой владеет — изображает восторг. Надежда всегда была для меня загадкой. Вера и Любаша — две открытые книги. Поднеси светильник и читай. Надька — иное. Книга за семью печатями!
Старушка-вахтерша (я уж и забыла, как ее зовут) тоже высоко оценивает мой наряд:
— Как из Крыма приехала! Загара только нет.
Надежда кривится:
— Загар — дело наживное! Были бы хорошие шмотки. Да и что Крым? Вчерашний день! Сейчас люди двигают себя на Кипр или в Анталию…
Мы поднимаемся по лестнице. Надежда впереди, со всех сторон запечатанная. Я — следом, молчаливая, медленно остывающая после наплыва негодования.
Надежда бросает на меня косой взгляд. Спрашивает очень ласково:
— Что это за мэн?
Ее ласковость прямо-таки прет. Отлично знаю, что нехарактерна для нашей Надежды такая ласковость.
Я улыбаюсь, тяну паузу.
Еще один хитрый взгляд:
— Слышишь, Лена! Что за парень?
Я довольна: сломалась одна печать. Моего раздражения как не бывало. Ей любопытно. Даже больше: ей — страх как любопытно. Любопытно до жути! Она, кажется, жить не сможет, если любопытства не удовлетворит. Запал в душу «мэн».
Я ей мщу:
— Так, не о чем говорить…
Надежду, вижу, передергивает.
Я чуть-чуть приподнимаю завесу:
— Он назвал меня Музой.
Надежда поджимает губки, молчит.
Когда выходим на этаж, она роняет:
— Видный парень. Лет под тридцать?
Я пожимаю плечами, укоряю:
— А ты заладила: идем, Лена, идем!
Подруга смеется:
— Ты не понимаешь. Так надо было! Если хочешь, психологический прием. Это на них действует. Когда все получается, когда все — как по маслу, — им неинтересно, они в момент остывают. Им ухабы нужны. А ты стоишь перед ним и цветешь, как слива. Бери меня, дескать, срывай цветы! Старуха уже — а такая неопытная…
«Это уж слишком! Сама старуха!»
Вспыхиваю, будто порох:
— Ты, что ли, опытная? В общежитии до пенсии проживешь.
Брови Надежды взлетают на середину лба. Изгибаются, как молнии. Но она понимает, что перегнула палку. И идет на попятную, на мировую:
— Не обижайся. Всем нам чего-нибудь не хватает: кому — внешности, кому — чуткости, кому — тонкого расчета… Годам к шестидесяти будем очень опытными.
Входим в комнату.
Вера, чистая душа, при виде меня вскакивает со стула:
— Ой, Ленка, какая ты!..
Надежда вставляет шпильку:
— Прямо со свиданки. Тепленькая.
— Из издательства, — поправляю я. — Рукопись отвозила.
У Надежды наготове и вторая шпилька:
— А за ней издатель увязался. В рубашке цвета хаки и весь в губной помаде…
«Как она рассмотрела! Ах да, она же изучала его сантиметр за сантиметром!»
Вера, приоткрыв рот, переводит взгляд с меня на Надежду и обратно.
— Да? — говорит она многозначительное.
Я улыбаюсь, целую Веру в щеку (не боюсь испачкать помадой — губы свои оставила в известном месте). Вера старше меня на год, но ведет себя совсем по-детски. Святая простота! Вот кому-то жена попадется! Дай Бог ей счастья!
— Ой, Лена, я рада за тебя, — у Веры такие чистые глаза. — У вас серьезно?..
Я вздыхаю:
— Не слушай Надежду. Случайный знакомый. Проводил до подъезда.
Надька не может смолчать:
— Случайный знакомый… — передразнивает. — Будто кот перед аквариумом. Только рыбку и видит!
— Да? — глаза Веры округляются. — Ленка, готовься: будет продолжение. Я вот гляжу на тебя и думаю: как такую красавицу не заметить? Ты совсем расцвела. Помнится, когда пришла к нам впервые, не такая была. Девчушка — и девчушка. А сейчас — дама!
Надежда фыркает из-за ширмы:
— Плодоносить пора, а они все цветут…
Вера машет на нее рукой, подмигивает мне:
— Ты ее не слушай. Она тоже в нашем саду.
Я обвожу взглядом комнату:
— Давно не была у вас. Шторы новые повесили. Тостер купили, коврики. А где Люба?
Надежда сияющая выходит из-за ширмы. На ней новый шелковый китайский халат с драконами. Сломалась еще одна печать: Надька хвастает обновкой.
Она отвечает на мой вопрос:
— Любка наша озадачена. Любка все умника своего отшить не может.
Я, кажется, чего-то важного не знаю.
— Какого умника?
Вера оживляется:
— Ах да! Лена, ты же не знаешь!.. Давно у нас не была. С полгода назад влюбился в Любашу один кандидат.
— Ну не то чтобы влюбился… — вставляет Надя. — Скорее — глаз положил.
— Да, но такой странный! — Вера хватает меня за рукав, глаза у нее возбужденно блестят. — Представляешь, целую неделю по театру ходил, всех про Любашу расспрашивал: и гримеров, и осветителей, и пожарников, и даже балерунов. Хотел знать, какая она: не вредная ли; дружила ли с кем-нибудь, всегда ли ночует в общежитии. Все повыспросил, потом к ней подъехал. На «мерседесе». Может, он не кандидат? Любаша ему в лоб: не девочка я. Понятное дело, ей же все рассказывали, что ходит вокруг нее шпион.
