Мария Чепурина - Мечта handmade
– Уже переоделись? Молодцы. Я Катя, ваш менеджер, старший смены.
– Ульяна.
– Татьяна.
– Очень приятно! Сразу скажу, что мы все тут обращаемся друг к другу на «ты». И для начала вот что. Ты, Таня, убери, пожалуйста, это кольцо. А ты, Ульяна, заплети косу, сними сережки, браслеты, смой косметику… а то ощущение, что ты не на работе, а на дискотеке! И… покажи-ка руки… о, господи! Ну, это никуда не годится! Жидкости для снятия лака у меня нет, а вот ножницы найдутся! Ну-ка быстро ногти стричь!
– Что-о-о-о?! Это еще зачем?!
Мало того что я стала прислугой! Теперь из меня хотят сделать еще и уродину! Сегодня все утро я выбирала бижутерию, делала макияж, чтобы произвести впечатление на посетителей. И что теперь? Буду бегать по залу замарашкой?!
– Это требование СЭС, – сказала Катя.
– Что?
– Кого?
– Санитарно-эпидемиологической службы, которая следит за работой заведений общественного питания. Работникам ресторанов нельзя ходить с распущенными волосами, ювелирными украшениями и длинными накрашенными ногтями. Это негигиенично! В таком виде я не допущу вас до работы. Есть вопросы?
– Есть, – сказала я. – Можно мне зарплату взять сегодня?
– Что-о-о?
– Зарплату взять сегодня. Ну, заранее. Ведь я же отработаю!
Начальница посмотрела на меня, как на умалишенную, но, видимо, сдержалась:
– Зарплата у нас пятого и двадцатого. Пятого расчет за июнь, а в июне вы не работали. Двадцатого аванс, но в первый месяц он не выдается. Так что через месяц. Еще вопросы? Нет? Ну тогда – вот вам ножницы.
Что было делать? Мы поплелись обратно в раздевалку, где только что побывали и где лежали теперь наши сумки и «гражданская» одежда.
– Слушай, а может, уволимся? – предложила я, глядя, как Татьяна стягивает кольцо, и нехотя вытаскивая серьги из ушей.
– Нет уж, спасибо! Мало мы работ за эту неделю поменяли?! – Подруга фыркнула. – Ты как хочешь, а я остаюсь. Родители, знаешь ли, и так концы с концами сводят едва-едва, а мне еще к сентябрю куртку новую надо и сапоги!.. Да и что тебя тут не устраивает, собственно?
– Ногти жалко! – захныкала я, любуясь в последний раз на свои пальчики с пятисантиметровыми «копытцами» сиреневого цвета.
– Стриги давай! Модница, блин… Сказали тебе нельзя – значит, нельзя! Я и так удивляюсь, как ты этакими когтищами вилку-то держишь! – Татьяна пристроилась ко мне сзади и начала заплетать косу. – Расскажи-ка мне лучше вот что: на кой шиш ты вздумала просить деньги прямо сегодня?
– Чтоб платье купить… Тань, а Тань, одолжи мне пять тысяч? Ну, можно четыре…
– Ты что, издеваешься?! Я ей говорю, что мне одеться не на что, а она мне – «одолжи пять тысяч»! Блин, ума палата!..
– Ладно-ладно, не ругайся.
– …И с какой стати это платье понадобилось тебе именно сегодня, скажи, пожалуйста?
Я выдержала театральную паузу, а затем торжественно объявила:
– Иду на свидание с Геной!
И резко обернулась, чтобы оценить Танькино выражение лица. Что на нем будет? Удивление? Зависть? Радость за меня? Ответ разочаровал: на подругиной физиономии не отображалось ничего, кроме всегдашней деловитости. Косичка от моих резких телодвижений вырвалась из ее рук и расплелась.
– Ну вот, придется начинать заново! – констатировала Татьяна вместо того, чтобы начать выспрашивать про Геннадия.
– Вот нет, чтобы поинтересоваться, что да как!
– Рассказывай! – примирительно усмехнулась подруга.
И я обо всем рассказала.
Дело началось с того, что вчера вечером я, уже ни во что не веря, решила использовать последний канал связи, имевшийся на странице Геннадия – электронную почту. На сочинение любовного послания, состоящего из пяти строк, ушел целый час. Не стану пересказывать тут его, скажу только, что письмо вышло очень, очень, очень романтичным, откровенным и красивым. Подписать его решила буквой. «У.» было слишком прозрачно (вряд ли у Ищенко много знакомых с именами или фамилиями на «У»), «Г.» навевало нехорошие ассоциации, поэтому я выбрала букву «А». Ящик для отправки использовала, разумеется, тоже не свой, зарегистрировала специальный: [email protected]
Итак, сегодня утром, перед тем как отправиться в «Гуддэй», я нашла пару минут, чтоб слазить в почту – без особой, впрочем, надежды. Каково же было мое удивление, когда ответное послание обнаружилось в моем ящике! «Отказ? – пронеслось в голове. – Отшивает? Отстать предлагает?». Открыв письмо, я не поверила своим глазам. «Давай встретимся. Прямо сегодня. В шесть вечера в сквере…» – гласило послание. Я перечитала его десять раз. Могла бы, конечно, и двадцать, но пора было идти на работу.
– Вот почему фуксиевое платье нужно мне уже сегодня! – заключила я, отстригая последний ноготь.
– Ничем не могу помочь, – пожала плечами Татьяна.
И мы принялись за работу.
Кафе работало с девяти, но прийти пришлось в восемь утра: заведение следовало подготовить к открытию. Работники вытирали прилавок, выкладывали на витрины продукты, разогревали жаровни и тостеры. Нашим уделом был зал. Таньку запрягли протирать ножки у стульев, а я кое-как намочила огромную швабру, кое-как отжала с помощью специального рычага и принялась мыть ею пол, усиленно размышляя о своей нелегкой судьбе. Становился ли пол чище или не становился, не было до конца понятно. Повозившись со шваброй минуты две-три, я заметила, что менеджер ушла из зала, и решила, что пора отдохнуть и завести какие-нибудь полезные связи. Вальяжно облокотилась о стойку, за которой трудились продавцы гамбургеров и газировки, смерила их взглядом и дружелюбно произнесла:
– Эй, как жизнь, народ? Не надоело еще тут работать?
Ребята лишь презрительно покосились в мою сторону и никак не отреагировали. Только один белобрысый парень с агрессивной физиономией процедил тоном командира перед провинившимся солдатом:
– Слышь, ты? Иди давай пол мой! Чего развалилась?
– Твое-то какое дело? – перешла я в контрнаступление. – Чего раскомандовался?
– А того! – ответил парень. – Я тут подольше твоего работаю и побольше твоего понимаю! Гости придут, а пол грязный! Думаешь, это нормально?
«Гостями», как нам объяснила Катя, следует называть посетителей заведения. Кстати, а вот и она…
– Так, Ульяна, почему отдыхаем? Пол не вымыт! В первый день уже ленимся?
Стиснув зубы, я поплелась туда, где оставила швабру, но так и не дошла до нее.
– Можешь пол пока оставить! – послышался голос начальницы за спиной. Швабры она почему-то называла именно этим словом. – Идем-ка со мной, надо кое-что тебе показать.
Получив отсрочку от мытья пола, я обрадовалась. И напрасно! Очень скоро я и Катя оказались в туалете. Гадком, мерзком туалете забегаловки. На внутренней стороне его двери висела какая-то таблица. «Пол, стены, унитаз, бачок, бумага, мыло, раковина, подпись» – быстро прочитала я названия столбцов. В строчках значились какие-то часы и минуты.
