Сломанная любовь - Евсения Медведева
Вспомнила его имя и снова дрожь охватила. Я до сих пор по ночам в мечтах рисую картинки, что могли случиться: пышная свадьба, белое платье, совместные завтраки по утрам, надпись на асфальте: «Спасибо за сына». Это гипотетическая реальность, альтернативная и совсем не воплотимая. Я уже никогда не стану той счастливой девчонкой, а Мирон больше не проводит меня до дома.
Восемь лет меняют людей до неузнаваемости. Мы сами не замечаем, как быстро обрастаем черствой коркой, как тухнет взгляд, как меняется речь… Но Королев и это перевернул! Да, очерствел, да, раздался в плечах, и да, возмужал. Но вот взгляд! Я снова закинула голову, всматриваясь под самый потолок, где сквозь мутность кальянного дыма моргал стробоскоп, так напоминающий мне взгляд Мирона. Он то взрывается искрами, то затухает, погружая меня во тьму.
Тряхнула головой, пытаясь выкинуть его образ из головы и снова начала двигаться в такт музыке. Вбирала эмоции, вслушивалась в голоса, смех, впитывала счастье. Как мне не хватает этого… Несмотря на шум и вечно толкающуюся толпу, я расслабилась. Даже допустила мысль, что сегодняшний вечер принесёт в мою душу спокойствие, пусть и на пару часов. Но как же сильно я ошибалась…
– Не передумаешь? – Наташа, что отплясывала рядом со мной, внезапно напряглась, а потом и вовсе остановилась, сконцентрировавшись на Севке. Внезапно оттолкнула меня, пробираясь к уже пьяненькому другу, который танцевал вокруг Катерины свой отвязный танец престарелого орангутанга. – Батюк! Ты меня слышишь?
– Соколовская, отстань, а? У меня маль-чиш-ник! – он сверкнул недобрым взглядом и снова вернулся к танцу. – Ты почему такая приставучая? В школе мне проходу не давала, вечно со своими нравоучениями лезла. Знаешь ли, мне и одной Ростовой иногда много, – Сева махнул большим пальцем руки по горлу, замер, внимательно осматривая застывшую ледяной глыбой посреди беснующейся толпы Соколовскую, и отмахнулся. – В печёнках сидишь!
– А я, что, тебе не подруга? Только Ростову слушать готов? – внезапно заверещала Наташа, хватая Севу за руку. – Катька, хоть ты скажи ему, чтобы передумал, пока не поздно!
– Наташ, ты о чём? – Катя бросила на меня удивленный взгляд и попыталась обнять Соколовскую, но та ощетинилась дикой кошкой и резко отбросила её руки.
– Вы все глупые и слепые! Катерина, если он для тебя важен, то ты поговоришь с ним! – Соколовская пыталась переорать музыку. – Скажи ему, что нельзя ему на ней жениться!
Мы перестали двигаться, а время замерло. Звуки, крики стали стихать, будто воды в уши налили. Все смотрели на Наташку, что глаз не сводила с раскрасневшегося Севы. И никто не решался разрушить напряженное молчание.
– Это ещё почему? – Сева сделал шаг навстречу Соколовской, сложил руки на груди и чуть наклонился, чтобы в глаза её заглянуть.
– А потому что не любит она тебя, – зашептала Наташка, а этот звук был громче крика. Я зажала руками рот, встала позади Ростовой, что покачивалась от шока, будто в обморок собиралась рухнуть. Мы схватились за руки, пытаясь справиться с состоянием, что оглушило нас. Смотрели на замершую парочку, испепеляющую друг друга обжигающими взглядами. Они стояли молча, даже не думая сдаваться в немом поединке. Это было какое-то понятное только им сражение, проиграть которое не могли ни он, ни она. Сева лишь руками отталкивал напирающую толпу, что подталкивала их друг к другу всё ближе и ближе.
– Ты пожалеешь, Батюк! – снова зашептала подруга, а из глаз её хлынули слёзы. Капли огромными ртутными шариками сбегали по щекам, падали на белый сарафан, оставляя черные разводы от туши. – Только поздно будет. Приползёшь, умолять будешь, вот только я выстрою каменную стену между нами и даже слушать не стану… – сказала она и рванула, теряясь в толпе.
– Сука! – взревел Батюк, закидывая голову. Его огромные ладони накрыли лицо, словно спрятаться хотел.
– Сева? – Катя схватила друга за руку, пытаясь поймать его растерянный встревоженный взгляд. – Поговори со мной? Сева, поговори?
– О чем? – Сева бросился к нашему отдельному залу, где веселились парни. Выхватил из рук друга сигарету, затянулся и шумно выдохнул облако дыма под потолок. Мы застыли, наблюдая за другом, который сам не курит и курящих презирает. А сейчас он так органично сжимал фильтр большим и указательным пальцем, щурился от едкого дыма, что попадал в глаза, и рассматривал нас по очереди. – О чем, Катя?
– О том, чего я не знаю…
– А чего ты удивляешься? 1:1. Ты мне тоже про своего жениха-миллионера не рассказала. Откуда он взялся? А? О чем рассказать?
– Сева, – Катя сделала шаг назад, упираясь спиной мне в грудь. Я обняла её, давая ощутить поддержку.
– О чем? – Сева нагнулся к ней, прищурился, а потом стал медленно переводить взгляд в мою сторону. – Или о том, что Сладкова все три дня сплава рыдала в душе? А может, Катьке рассказать, что я видел?? Ты же по-любому ей ничего не рассказала!
– Замолчи…
– Ты думаешь, я совсем дебил и не узнал его? – рассмеялся Батюк, схватил меня за руку и выдернул к себе. – Это он? Отвечай, Оля! Это он?
– Отвали, Сева!
– Я ему все хлебало размажу…
– Замолчи!!!! – взвыла я и бросилась вон, пытаясь заглушить его крик отчаянья, летящий прямо в спину.
– Как же так получилось, что мы ничего друг о друге не знаем? – Сева не унимался, пытаясь догнать меня. Рука его то и дело соскальзывала с плеча, в попытке поймать, но я и не думала сдаваться. Бежала со всех ног, расталкивая толпу, пока не выскочила на улицу, но и тут меня ждал сюрприз! Я со всей силы врезалась в чью-то твердую, как камень грудь. Свежий, по-весеннему обманчивый ветер закружил мои волосы в своем танце, окуная в море табака, ванили и аромат сладкой газировки…
Глава 8
Глава 8
