Разрушение в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

— Нет, я ничего не думаю. Я доказала это. Я хочу пойти за своим куратором по делам несовершеннолетних Корали Винсент.

Глаза Оскара слегка расширились при упоминании этого имени, будто он ожидал, что я назову Тинга или Кали. Но даже я поняла, что он с ними немного сложнее, чем с некоторыми другими именами из моего списка. Что касается директора Ванна…я не знаю, что и думать.

— Я знаю все о мисс Винсент, — сказал Оскар, его улыбка стала испорченной. Теперь она практически неприлична, беспринципно нецивилизованна. — Знаешь, ее повысили с момента, когда ты видела ее в последний раз.

Моя челюсть сжимается, когда я думаю о Корали Винсент и ее фальшивой улыбке, словах утешения, обещаниях.

«Не волнуйся, Бернадетт. Здесь все будет по-другому. Ты сможешь начать новую жизнь».

Она передала меня в руки монстру, моему сводному брату Эрику Кушнеру.

Куратор по делам несовершеннолетних, которая за деньги доставляет миленьких девочек уродливым монстрам.

Она собственноручно отбирает их, девочек, похожих на жертв, у которых нет никаких ближайших родственников, способных позаботится о том, что с ними случилось, хорошеньких девочек.

Я всегда ненавидела быть хорошенькой.

Хотела бы я, чтобы шрамы моей души появились на моем лице. Прикоснувшись нежными пальцами к повязке на щеке, я задаюсь вопросом, не получаю ли это дерьмо.

— Повысили, да? — спросила я, размышляя о том, как женщина, которой платили за спасение детей от плохих обстоятельств, больше заботится о деньгах, чем о людях. Черт, она из кожи вон лезла, чтобы убедиться, что мне больно.

«Иди, сядь рядом со мной, Берни. В конце концов, я твой новый брат».

Мысли вращались в моей голове, словно темный шторм, снося эмоциональные плотины, которые я выстраивала годами. Мой защитный слой бесчувственности разваливался на части. Следующим именам в списке будет больно.

Отчим

Лучшая подруга

Куратор по делам несовершеннолетних

Бывший

Директор

Сводный барт

Мать

Один есть, осталось шесть… что, к сожалению, на одного больше по сравнению с тем, чем мы имели дело прошлой ночью.

— Теперь она директор новой программы благополучия детей DHS.

Я откинула голову назад, смеясь, как маньяк, на слова Оскара. Мысль, что Корали была ответственна за безопасность детей…бесценна.

Жизнь не справедлива.

Но если мне придется пожертвовать своей жизнь, дабы убедиться, что люди, причинившие мне боль, страдают, то так тому и быть.

Даже если это значит натравливать злодеев на злодеев, я сделаю это.

Даже если это значит, что придется им стать.

— Она живет в большом, роскошном доме в Оук-Парк с ее мужем Маркусом, — продолжил Оскар, его голос был ровным, как чешуя змеи. Я воспринимала его относительное спокойствие за послушание, потому что, подобно гадюке, он мог напасть в любой момент и я не смогу предвидеть это. — У них Феррари и домик для отдыха в Ньюпорте.

Я ударила по панели и тут же пожалела об этом, прижимая кулак к груди, когда в ушах начало звенеть, а сердце билось словно табун лошадей.

Оскар улыбнулся.

— Ты не настолько собрана, какой хочешь казаться миру, — сказал он, будто он знал о тьме, извращенных глубинах моей души лучше меня. Чего он не знает, так это то, что я однажды слышала, как он плачет в мужском туалете, когда ему было восемь. Один из мальчиков в классе снял с него очки и разбил их, и Оскар ничего не мог видеть. Мальчик и его друзья взяли его сумку, съели его обед.

Восемь лет спустя, я видела, как он ударил голову этого мальчика по бордюру за пределами школы Прескотт.

Я облизала свою нижнюю губу и помотала головой.

— Только безгрешные могут судит других, Оскар… — предупредила я, и он снова расмеялся. Может быть, он находил забавным то, что я использовала религию для критики. Мы оба знаем, что нам прямая дорога в ад.

— Твой отчим становится проблемой, — признал Оскар, когда мы въехали на парковку продуктового магазина. На другой стороне находится аптека, куда Хаэль отвез меня купить экстренное противозачаточное[4]. — Видеть его в доме Аарона прошлой ночью, конечно, было тревожно.

— Разве не поэтому у Хавок есть люди? — сухо спросила я, оглядываясь и замечая, что Оскар смотрит на меня проницательным взглядом. Кончиком среднего пальца он поправил очки наверх, быстро показав букву V из татуировки Хавок Господи, во что я ввязалась? — Не для того, чтобы предупреждать нас о таком дерьме? Как Тинг пробрался в дом? Да еще и с Кали и Скоттом?

— Это то, с чем разбирался Виктор прошлой ночью, — сказал Оскар, когда он открывал дверь машины. — Группа Митча оставила нескольких наших парней истекать кровью и с переломами, остальные сейчас истекают кровью и сломаны, потому что Вик не терпит никакого рода ошибок, — он вышел и закрыл за собой дверь, оставив меня догнать его.

Я воспользовалась моментом, отказываясь быть запуганной Оскаром Монтоком.

Когда я вошла, то обнаружила его, сидящим в кафе рядом с входной дверью, попивающего кофе с чертовым iPad.

«Ну что за королева драмы» — подумала я, сжимая челюсть, когда остановилась у столика. Оскар элегантной рукой, полностью покрытой чернилами, указал на пустое сиденье напротив него. Из всех парней он больше всех покрыт татуировками. Он, должно быть, очень старался, чтобы набить столько в таком юном возрасте. Не впервые мне интересна семья Оскара или есть ли она у него. Иногда быть одному — это благословение.

— Присаживайся. — второе сиденье ждало меня. Я опустилась на пластиковый стул, слушая непрекращающийся звук после сканирования продуктов. Люди с тележками проходили, пока я сидела в море обыденности, еще больше уверенна в том, что я не буду жить такой жизнью. Моим самым большим беспокойством никогда не будет вопрос: что будет на ужине. Вместо этого, мне всегда было интересно, является ли моей самой большой ошибкой то, что я позвала Хавок.

Ногти постукивают по поверхности стола, прежде чем я наконец дотягиваюсь до кофе. Оскар,