Отомстить или влюбиться - Оксана Алексеева
– И что, даже не скажешь, что твоя строгая мама будет против?
– Моя строгая мама против не будет.
– И не сошлешься на бардак или другую мелочь – якобы гостей не ждал?
– Да, там бардак. Но ты ведь не будешь придираться? И давай сразу договоримся – никто ни к кому не пристает. Потому если ты только с этой целью…
Я недоуменно хмыкнула. Таких целей у меня, разумеется, быть не могло, да и его я не опасалась – он не посмеет и пальцем ко мне притронуться без разрешения, потому что работает на моего отца. Никто из них не посмеет – и как раз поэтому я в сугубо мужском коллективе охранников всегда чувствовала себя спокойно и безопасно. Правда, Петр Александрович хмурился, когда наблюдал за нами, уходящими вместе. Но так ничего и не сказал. Наверное, подумал, что если мой отец заподозрит хоть что-то между нами, то самолично и прилюдно кастрирует наивного паренька. И это тоже должно быть весело! А сам дядь Петя в полицию нравов не нанимался.
Рома жил в совсем маленькой съемной квартире на окраине – ничего особенного, даже предсказанного бардака не обнаружилось. Так только, разбросанные футболки и пара пустых банок на столе.
– Живешь один?
– Да. Разочарована?
– Откуда ты приехал?
– Допрос, или все же для начала поспим?
– У тебя есть два лежачих места?
– Конечно. Занимай диван. Если соскучишься, то сможешь найти меня в спальне. Только не буди.
Это были просто слова, обычная ирония на заданной инерции. Не содержалось в этой шутке ни грамма флирта – кажется, Рома устал не меньше моего. Я тоже решила на сегодня прекратить. Быстро в душ, а потом спать. Осмотреться и что-то выведать можно и после.
Проснулась я уже сильно за полдень. Сладко, медленно потянулась, прислушиваясь к шуму воды. Надо хоть джинсы натянуть, пока хозяин жилища не вышел из душа. Хотя… он меня уже всякую повидал, теперь сложно его удивить одним лишь нижним бельем. Никакого простора для маневра! Надо еще разок потянуться да подниматься. Позаимствованную в бутике одежду осмотреть: если все в порядке, вернуть. Такого уровня бренды обычно проблем с возвратом «не подошедшей вещи» не создают. Правда, я еще ни разу не возвращала вечернее платье, в котором неслась через несколько кварталов… Нет, три минуточки еще поспать точно можно – платью они теперь не повредят.
Но едва из комнаты раздалась мелодия мобильника, я в мгновение ока подскочила и оказалась там. Рома до сих пор находился в ванной. Входящий обозначился только номером, значит, в список контактов не внесен. Я просто попыталась запомнить цифры – вдруг пригодятся в будущем? В спальне даже осматриваться не стала: боялась быть застуканной, да и номер нужно успеть записать в свой телефон, пока из головы не вылетел.
Когда парень вышел из ванной, я чинно восседала на диване и пялилась в экран собственного смартфона.
– Добрый почти вечер, напарница.
– Добрый, – я окинула его взглядом – надел футболку и спортивные штаны. Похоже, тоже нащеголялся вдоволь передо мной нагишом. – Давай уже завтракать. И пошевеливайся, шеф-повар, а то я вчера из-за тебя омаров не поела.
И он снова, вопреки всем моим предположениям, не стал ерепениться:
– Омлет сойдет?
– Сойдет…
Я растерялась, потому как по всем законам жанра он обязан был выдать какую-нибудь саркастическую колкость. Похоже, Рома склонен шутить только в те моменты, когда этого не ожидаешь. А если постоянно ожидаешь, то он становится наимилейшим на свете лапочкой. И это являлось весьма скучным зрелищем… в сравнении.
И ведь даже завтрак оказался съедобным – при всем желании сложно придраться. Я с набитым ртом поинтересовалась:
– В следующий раз возьмешь меня в напарницы на игрища?
Он тоже жевал, зато глаза смеялись. Они единственные выдавали отсутствие актерского мастерства: Рома может изображать серьезную мину, но глазами будто не управляет – они у него предательски искрятся, если господину весело.
– Наверное, возьму. Ты ведь лучше всех оплачиваешь такси. А мы за ночь ого-го какую сумму накатали.
– Ты точно снимок удалил? Никому не переслал до того или еще где сохранил? А то через пару дней всплывет…
И его глаза перестали искриться – он слегка наклонился и произнес:
– Лариса Сергеевна, я подшутил над тобой, но уж точно не для того чтобы как-то использовать. Мы напарники. Ну, по крайней мере одну ночь ими были. Так вот, напарники могут подкалывать друг друга, могут ссориться, но никогда не вынесут мусор наружу. Понятия не имею, кем ты меня считаешь.
От серьезности его лица и тона мне стало немного не по себе. Но я ответила только:
– Вором считаю. Но про снимок ты вряд ли обманул.
– Вот и славно, – видимо, от несправедливости моего предположения у него испортилось настроение.
Извиняться я не собиралась – не за что тут извиняться, а его приличный должок передо мной еще висит. Но после завтрака, больше походящего по времени на ужин, я все же собралась уходить.
– До понедельника, Витебский. Почти все было здорово. Будет что вспомнить, когда начну скучать в кресле гендиректора.
– До понедельника, Бергман. А по мне, так все было здорово без «почти». Я даже знаю, какой именно момент вспомнится первым. И это будет не хабанеро.
Я поморщилась, но потом не сдержалась и усмехнулась в ответ.
Глава 6. Бург
– Послушай-ка, дочь, только не кричи, а сначала обдумай. Не слетать ли тебе в Швецию на недельку-другую? Грегор уже пару недель не звонил.
Ну, мне-то мой жених вообще ни разу не звонил – я же не переживаю из-за такой ерунды! Но про Грегора Хольма отец вспоминает только при очень плохом настроении.
– Пап, что-то опять случилось?
Он нервно отмахнулся, поэтому я повернулась к маме – та в любой ситуации оставалась спокойной:
– Ничего страшного, Лариса. Но почти все выходные жалкие сайты разных неудачников публиковали про нашу семью какую-нибудь чушь. По одной из версий, мы с отцом на днях разводимся. По другой – ты недавно насмерть сбила пешехода, а мы тебя покрываем. Именно по этой причине, как оказалось, папа и завтракал на прошлой неделе с генеральным прокурором.
Я чуть соком не подавилась – больше от смеха, чем возмущения:
– И кто же поверит в такой абсурд? Неужели инвесторы доверяют желтой прессе?
– Не доверяют, конечно, – на этот раз ответил отец. – Тут совершенно не о чем беспокоиться. Но вот Алексей может оказаться прав – кто-то под нас копает, и не просто так. Зачем распространять сплетни, которым даже необразованный акционер не поверит? Ну, может, десяток уж самых необразованных хомяков и клюнет, но это на котировках не скажется! С какой целью и к чему такая подготовка?
Я покачала головой – если уж отец не знает ответа, то я тем более:
– Подготовка к чему? Кто-то собирается разрушить твою компанию?
– Нет, дочь, структуры таких размеров не разрушаются. В них меняется руководство.
Похоже, отец вошел в стадию полного пессимизма. Даже если некто соберет весь рассеянный капитал – а такое по определению невозможно – то подвинуть тот пакет акций, что остается в семье, совсем нереально. Максимум, на что может рассчитывать этот самый некто, войти в совет директоров. Вот и спрашивается – зачем?
В холле голос Петра Александровича зазвучал еще до того, как я самого его успела разглядеть:
– Утречка, белобрысая… Доброе утро, Мария Витальевна.
– Здравствуй, Петр. Никаких проблем?
– Нет, Сергей Васильевич.
Да, мы сегодня заявились в офис вместе с отцом. Его пессимизм достиг такого масштаба, что даже завтракать с очередным нужным человеком расхотелось. Он уповал на разговор с Алексеем Алексеевичем, чтобы все моментально встало на свои места. Но оно не встало. Едва мы оказались в кабинете втроем, Тавригин, не тратя времени на официальные приветствия, сразу перешел к делу:
– Все эти сплетни – ерунда. Просто подготовка почвы: создание нужного настроения среди мелких акционеров. И останется ерундой ровно до тех пор, пока какое-нибудь
