Ржавчина - Виктория Юрьевна Побединская
До конца рабочего дня я успеваю перехватить подгоревший сэндвич – он все равно бы отправился в мусор, – выхлебать кофе, который сегодня слишком горчит, поставить на и так засаленный фартук пару новых пятен и привыкнуть к размышлениям о том, что теперь со своей жизнью делать. А самое главное, как избавиться от присутствия в нейБезрезультатно.
Когда закрываю дверь, на улице уже темно. По дороге Ли присылает сообщение, что завтрашний бой отменяется. Какого-то городского мажорчика избили недалеко от Полей Атланты. Теперь по городу шастают патрули, а значит, всем команда одна: не высовываться.
«Будь готов, – добавляет Ли спустя еще минуту. – Если удастся договориться, перенесем в Вегас». Я, конечно, могу его понять – он не хочет и не собирается терять деньги, но драться в Вегасе не люблю. Поэтому заранее смиряюсь: если Ли решил, переубеждать его бесполезно. Единственное мое желание сейчас – это, не раздеваясь, упасть в кровать. Чтобы отрубиться хотя бы на сутки.
Дом встречает не желанной темнотой, а зажженным светом и детским плачем. Значит, Джулс сегодня в ночную, а Эйприл с ребенком не справляется. Я стаскиваю толстовку с плеч, вешаю на крючок. Выключаю старую настольную лампу, бросающую длинные тени на желтые обои, и вхожу в комнату.
Ноэль8 Оливер О’Доннел встречает меня, сидя на белой простыне и заливаясь слезами. Ручки его крепко держатся за прутья кровати. У малыша небесные, почти аквамариновые глаза и светлая кожа, а волосы черные и тонкие, как пух. Совсем не как у меня или Джули.
– Эй, – наклоняюсь я к нему – и тут же получаю порцию слюнявых пузырей. Зубы режутся. – Разве в это время тебе не полагается дрыхнуть?
Он, конечно, не отвечает. Ведь Ноэлю нет и года. И о том, что он сын Джулс, не знает никто, кроме нас троих Согласитесь, «я усыновила младшего брата» звучит куда благозвучнее, чем «залетела на парковке от сраного мудака». В общем, мы решили не портить ей будущее.
– Ну, наконец-то. Вот сам теперь и укладывай, – все еще дуясь, заявляет Эйприл. Тряхнув волосами, сестра тут же смывается, не забыв добавить: – Придурок.
Хлопает дверь, и мы с пацаном остаемся одни. От громкого стука, он пугается и начинает орать еще громче. Я скольжу усталым взглядом по стене – обои на ней давно пора бы обновить, – сажусь на край матраса и опускаю голову, зарываясь руками в волосы. Слушаю детский плач – и монотонный, в унисон, шум крови в ушах. Мне бы давно привыкнуть, но до сих пор такие ночи вызывают только чувство безграничного ужаса. Если Эйприл не удалось уложить его до десяти, эта пляска продлится еще минимум пару часов. А в шесть мне вставать в школу. «Как же я катастрофически устал», – думаю на секунду, но тут же надавливаю на глаза, чтобы проснуться, и, встряхнувшись, поднимаюсь.
– Ну что, бро, потусим? – улыбаюсь я, уже заранее зная, что раньше двух сегодня не лягу. Беру Ноэля на руки, вытираю ему рукавом слюни и выключаю свет.
Глава 8. Анна
Теперь я иду в школу с гораздо большим воодушевлением, потому что у меня появился новый друг. Он все-таки помог отыскать мою парту. Его зовут Эрик, и мы можем разговаривать. Он учит меня новым словам на амслене9, потому что его язык гораздо богаче чем мой. Теперь я могу показать такие редкие слова как «кринж» и даже «селфи».
Эрик говорит, что в штатах около полумиллиона таких, как мы. Когда я думаю о его словах, мое сердце замирает. Потому что в эту секунду еще пятьсот тысяч человек поднимают руки, чтобы сказать «привет», «до встречи», а может робкое «я тебя люблю», а это целое море людей, и значит, никто из нас не будет одинок.
Мы с Эриком приезжаем на школьную стоянку в одно время, идем навстречу друг другу и улыбаемся. Иви отворачивается, делая вид, что занята. Ревнует. У меня никогда не было подруг, кроме нее. Времена Августа она не застала. К тому же после случившегося в кабинете мисс Остин я так и не решилась прийти на игру, и Иви до сих пор дуется.
– Ладно, у меня все равно первым испанский, – говорит она, оставляя нас вдвоем.
На входе в школу Август задевает Эрика плечом, отталкивая с прохода так сильно, что тот врезается спиной в металлический шкафчик.
– Эй! – едва удержавшись на ногах, успевает выкрикнуть Эрик, но О’Доннел даже не оборачивается. Эрик вовсе не хлюпик и не тихоня, но даже я понимаю: дать отпор кому-то из Ржавых парней он вряд ли в состоянии. – Какого черта он творит?
Жаль, я не смогу объяснить, что у Августа на уме, – сама его действий давно не понимаю. Знаю только, что теперь он на меня не смотрит. Ему настолько неприятно находиться со мной в одном помещении, что он постоянно демонстративно отворачивается. У нас несколько совместных уроков – и если на математике у мисс Остин его выкрутасы не проходят, то на истории ему вполне реалистично удается изображать больного, вечно смываясь с урока, лишь бы я не маячила у него перед глазами.
«Не обращай внимания».
Я отворачиваюсь, не желая продолжать разговор, но Эрик трогает меня за локоть, вынуждая посмотреть на него.
«Ты с ним знакома?»
Чувствую, как внутри все сжимается.
«Мы были друзьями. Раньше».
В эту минуту я рада, что мы можем говорить без свидетелей, потому что даже Ив никогда не рассказывала про наши с Августом отношения. Эта история случилась так давно, что уже кажется неправдой. А может, разум просто пытается стереть болезненные воспоминания.
«Когда-то у наших семей был общий бизнес. – Я достаю из кармана рюкзака ручку. Их осталось мало, но несколько мне удалось сохранить. На корпус нанесен логотип из двух переплетенных «О» – «Олридж – О’Доннел». – После одной из налоговых проверок на фирму завели уголовное дело. На Майкла, маминого мужа, ничего не нашли, а отца Августа посадили».
«И надолго?»
«Пожизненно».
– Вот же черт! – удивленно раскрывает рот Эрик.
«Мама говорит, если он будет вести себя
