Судный день (ЛП) - Фостер Дилейни

Я перестала пытаться представить, что это были за предметы, когда поняла, что реальность намного хуже, чем все, что я могла бы придумать.

Я чувствовала это… там… как будто это происходило прямо сейчас. Оно горело. Боже, оно горело.

Страх и паника управляли моим телом. Каждая клеточка была поглощена им, потеряна в нем, пока я не заметила, как ножки стула заскрежетали по кафельному полу, когда Энистон оттолкнулась от стола. Я не видела, как она опустилась передо мной на колени, не чувствовала, как она взяла обе мои руки. Звук ее голоса был далеким, как эхо под водой.

А потом она сжала мои руки. Ее нежный голос был громким и сильным, когда она назвала мое имя.

Я глубоко вдохнула, как человек, который тонет, и, наверное, так оно и было. Я тонула, и мой спасательный круг был заперт в психиатрической клинике.

Круглые глаза Энистон были полны беспокойства, когда она посмотрела на меня.

— Ты в порядке?

Я сглотнула желчь, подступившую к горлу. Я знала, каково это — быть израненной изнутри, быть разорванной на части и покрытой шрамами в скрытых местах. Иногда я обезвоживала себя, чтобы не захотеть в туалет, потому что было слишком больно. Нет. Я не была в порядке. Я никогда не буду в порядке. Я всегда буду сломлена.

Я тяжело сглотнула и заставила себя улыбнуться, создавая иллюзию спокойствия, хотя внутри меня все рушилось.

— Я в порядке. Просто думаю о тех девушках и о том, через что им, должно быть, пришлось пройти.

— Ты сказала, что это был не дом, — она отпустила мои руки и опустилась на корточки. — Ты сказала, что это была конюшня, а потом ты… застыла, — ее слова были прерывистым шепотом, она смотрела на меня так, словно я была призраком. — Откуда ты это знаешь?

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Я произнесла эти слова вслух. Я позволила маске соскользнуть. Этого не должно было случиться. Никто не должен был знать. Я никогда никому не говорила. Единственные, кто знал, были я и Уинстон. Мужчины, которые насиловали меня, не знали, чье лицо было по ту сторону двери. Они не знали, что оскверняют королеву. В течение трех лет я терпела их пытки. Я терпела их боль. А потом я нашла способ стать свободной.

Я больше не была жертвой.

Я была королевой.

И я бы не вернулась туда. Я не могла. Я отказывалась принадлежать кому-либо еще, даже Грею. Когда он узнает правду, он никогда не будет воспринимать меня как равную, в отличие от Уинстона. Мне повезет, если он вообще посмотрит на меня.

Я понятия не имела, что будет дальше. Меня отправят обратно домой к родителям, где я проведу остаток жизни, гадая, не схватит ли меня кто-нибудь посреди ночи? Отдадут ли меня другому члену Братства в качестве утешительного приза? Отправят ли они меня в один из своих пыточных домов? Или, может быть, они убьют меня. Теперь я был обузой. Я знала слишком много.

Все выходило из-под контроля.

Энистон собиралась стать регентом. Чендлер был в Трибунале. Вместе они могли освободить меня. Больше никаких Судных дней. Никаких больше конюшен. Если я буду честна с ней, возможно, она поможет мне.

Я встретила ее взгляд.

— Потому что я была там. Когда-то я была одной из этих девушек.

Ее рот опустился.

— Господи, Сэди. Почему ты никому не рассказала?

— Потому что, Уинстон убил бы его.

Она свела брови вместе.

— Убил бы кого? Чья жизнь стоит того, чтобы подвергать себя такому аду?

Я глубоко вздохнула. Что еще я должна была потерять? Может быть, она поможет мне найти и его.

— Моего сына.

Его звали Киаран, и он стоил всего.

ГЛАВА 12

Здание Prime Media занимало пять акров недвижимости на углу 42-й улицы и Рочестер-авеню в Ривервью, штат Калифорния. Это было простое здание, три этажа из кирпича и стекла, ничего впечатляющего. Любой, кто не знал бы лучше, никогда бы не догадался, что это многомиллиардный сервис потокового вещания с более чем двумястами миллионами подписчиков.

Грегори Бирн, генеральный директор, потянул за ниточки, чтобы получить доступ к моим финансовым и телефонным записям. Как будто у меня не было людей и систем, которые предупреждали бы меня, когда случалось такое дерьмо. Я позволил тому, кто это был, думать, что он выиграл, слил фальшивую информацию, а затем отследил, кому она предназначалась. Недавно мы отправили тридцать четыре члена Братства на увольнение. Один или несколько из них были убиты Лиамом. Я не был настолько глуп, чтобы поверить, что они не попытаются отомстить. Я просто никогда не думал, что это будет кто-то, кто все еще является членом Братства.

Информация была смертоносным оружием при правильном использовании. Я был опытным стрелком в пуленепробиваемом жилете. Люди видели только то, что я позволял им видеть.

В конце концов, самым сильным аргументом против меня стало то, что нельзя было найти в банковских счетах или текстовых сообщениях.

Это была Лирика. Он утверждал, что в глазах Братства мне нельзя доверять. Он пытался убедить их, что я слаб, потому что отпустил ее. Весь четырнадцатичасовой перелет из Глазго в Лос-Анджелес я провел в раздумьях, прав ли он.

Сидя в белом кожаном кресле в его угловом кабинете на верхнем этаже, я решил, что он не прав. Я знал, что делал, когда отпускал Лирику. Общество было несовершенным. И только от меня зависело изменить это.

В офисе было темно, если не считать лунного света, проникающего сквозь стену окон. Еще не было и пяти утра. Солнце еще не взошло. Офис Грегори был воплощением корпоративной Америки. Награды и книги стояли на полках из золотистого дуба вдоль белых стен. Его письменный стол представлял собой большой кусок черного камня с черным кожаным креслом за ним и двумя белыми креслами впереди. Все было современно, чисто, преувеличенно.

Дверь открылась, и зажегся свет. Он пришел вовремя. Я выучил его расписание, запомнил его. Он вошел раньше всех. Хорошо. Так меньше свидетелей.

Я вытащил сигару из трубки и поднес ее к носу. Я редко курил, но, черт возьми, мне нравился этот запах. Я подождал, пока он войдет внутрь, прежде чем заговорить.

— Привет, Грегори, — сказал я, мой тон был таким же темным, как небо снаружи.

Дверь с щелчком закрылась за ним, и он медленными, осторожными шагами направился дальше в офис.

— Грей.

Я засунул пустую трубку обратно во внутренний карман пиджака, оставив сигару в стороне.

— Не похоже, что ты рад меня видеть.

— Просто удивлен, вот и все, — он остановился на углу своего стола, не сводя с меня глаз. Я не винил его.

Сигарой в руке я указал на его кресло.

— Присаживайтесь.

Он расстегнул две пуговицы на пиджаке своего костюма, двигаясь вокруг стола, затем медленно опустился в кресло. Его рот сжался в тонкую линию, пытаясь выглядеть устрашающе, как я предполагал.

Я достал свой мобильный телефон из другого кармана, нажал на сохраненные видео, затем положил его на его стол экраном вверх. Светская беседа была переоценена. Я потратил достаточно времени на перелет через весь мир, чтобы доказать свою точку зрения.

Его хмурый взгляд исчез, а лицо побледнело, когда он увидел застывшее изображение на экране. Шах — блядь — и мат.

— Ты будешь поражен тем, что можно найти в Интернете в наши дни, — сказал я, нажимая кнопку Play на видео, где Грегори получает минет, любезно предоставленный его девятнадцатилетней падчерицей. Этого видео не было в Интернете, во всяком случае, пока. Я нашел его, когда подключался к его телефону после того, как он попытался подключиться к моему. Тупой ублюдок. — У меня есть друг в Нью-Йорке, готовый отправить более сотни писем с этим видео. Он просто ждет, когда я скажу ему не делать этого, — я откинулся в кресле, достал из кармана нож для обрезания сигар и небрежно отрезал конец своей сигары.