Демон-босс (СИ) - Салах Алайна
— Давай, жду. Да не надо мне никакой халявы… Просто пусть посадит нас за стол поприличнее. Со мной тут инженер дюже голодный…. — Обернувшись, Жданов стреляет в меня глазами. — Сейчас как скандал устроит — неизвестно, что буду делать.
Нет, ну что за человек? Обожает ставить людей в неудобное положение. Шутник.
— Да, Евгений Леонидович, — испуганно произносит девушка, приложив к уху зазвонившую трубку. — Да, конечно. Найду. У окна дальний? Хорошо. Сейчас сделаю. Да... Да, поняла… Передам Ильясу. До свидания…
— Вот за что я не люблю отечественный бизнес, так это вот за такие выкрутасы, — ворчит Жданов, когда она, вынырнув из-за стойки, просит нас следовать за ней. — С одной стороны, хорошо конечно. Если хватило тебе мозгов бабок больших заработать — любую проблему можно решить. Пара звонков — и все тебе рады. И стол есть, и разрешение делать то, чего другим не позволяется… Но как патриота Родины все равно бесит. Почему блат везде необходим? Работайте нормально. Пусти ты людей без выпендрежа и тумана не нагоняй. Вот как человеку жизни радоваться, если везде, блядь, все приходится через звонки и откаты разруливать? Даже чтобы пожрать в кафетерий модный сходить.
Мне вот с одной стороны вроде и жалко девушку — она разве что голову в плечи не втянула, оттого как ее распекают, а с другой стороны, не могу со Ждановым не согласиться. Слишком много у нас всего «не просто так». Я когда свою Нику надумала в англоязычный лицей перевести, у меня прямым текстом взятку попросили. А то, что она нужные экзамены с отличием сдала — это так, дело второстепенное.
— Приятного отдыха, — пищит девушка и, едва не откланявшись, исчезает.
А стол нам и впрямь выделили самый лучший: в уютном закутке и с видом на город. Ай да Жданов.
— Ну что, Люба, — гаркает он, глядя на меня с противоположной половины стола. — Заказывай основательно. Не зря же я столько мытарств натерпелся. Сначала тебя уговаривать приехал с другой половины города, потом места посадочные выклянчил. Ох, чую, не расплатишься ты со мной.
— Вы меня на эти «не расплатишься» не купите, Игорь Вячеславович, — с улыбкой отвечаю я, отчего-то все сильнее проникаясь с нему симпатией. — Для этого нужно кого-нибудь помоложе на ужин приглашать. Я к своим сорока трем себе цену знаю.
— Надеюсь на это, Люба Владимировна. А иначе стал бы я за ширпотребом бегать.
20
— Ну, рассказывай, Люба Владимировна, как докатилась ты до жизни такой? — произносит Жданов, пристально глядя на меня поверх бокала.
При мне он уже не в первый раз такое спрашивает, но я все равно поневоле вздрагиваю. Кажется, эта фраза для него что-то вроде «как дела», но звучит все равно грозно.
— И где же моя жизнь, по-вашему, свернула не туда? — шутливо отвечаю я, заставляя себя удерживать его взгляд. — Потому как меня-то в ней все устраивает.
— Если еврей этот твой постоянный ухажер, то не так уж все и радужно, Люба. Хотя был бы он постоянным, ты бы сейчас со мной тоном другим разговаривала.
— А что не так с моим тоном? — осторожно уточняю я, невольно напрягаясь. Ох и полиграфический магнат. Умеет сказать так, что волей-неволей задумаешься и подберешься.
— Да все так, — басит Жданов. — Что ты напряглась как электричество? Хороший у тебя тон. Самый подходящий для свидания.
И я снова краснею как девчонка. Неужели правда такой у меня тон? Будто я с ним кокетничаю? Нет, при всей его, скажем так, эксцентричности, Жданов мне действительно импонирует, но… Чтобы я вдруг флиртовать начала, и сама не заметила… Или все-таки не заметила и начала?
— Снова громко думаешь, Люба, — ворчит он. — Забрасывай ты это дело. По крайней мере на ближайшие пару часов. Смущать тебя я цели не преследую — просто констатирую свои наблюдения. Знаешь, какой ты из этого вывод должна сделать?
Судя по повисшей паузе, отвечать на собственный вопрос Жданов не намерен, поэтому я покорно ему подыгрываю:
— Ну и какой?
— Что нам с тобой, двум взрослым умным людям вся эта требуха с притворством не нужна. Я сам прямой как топор, если не заметила: всегда говорю то, что думаю. Свои карты я перед тобой как есть выложил. Нравишься, заинтересован. Предлагаю и тебе сделать то же самое.
— И чего же вы от меня ждете? Признания в чувствах?
— Ну для признания в чувствах, положим, пока рановато, — хмыкает Жданов. — Погодим неделю-другую. Ты большие глаза не делай, когда я говорю, что мы на свидании. Сама все знаешь. У тебя ведь дочь, если не ошибаюсь, взрослая. Не первый раз, получается, замужем.
— Справедливости ради замечу, что замужем я была лишь однажды, — ехидничаю я, устав смущаться.
— Ну вот и второй раз сходишь, чтобы уже наверняка, — безапелляционно заявляет Жданов. — Но это я так, на будущее. А пока можно браться за вилки. Холуй местный нам наконец-то морских гадов тащит.
Пожалуй, я еще никогда так не радовалась появлению официанта, как сейчас. Потому что пока он расставляет тарелки с осьминогами и кальмарами, я могу спрятаться за рукавами его рубашки, чтобы получить передышку от напора полиграфического магната. Я себя-то всю жизнь считала прямым человеком, но тут даже я теряюсь… И впрямь прямой как топор. С мужчинами я к такому не привыкла.
— А кстати, муж твой где? Умер, что ли?
— Почему умер? — удивленно переспрашиваю я. — Мы развелись.
— И кто инициатор такого бесчинства?
— Я.
Жданов удовлетворенно хмыкает.
— Я так и думал.
— И почему, интересно?
— Не похожа ты на женщину, от которой мужик добровольно уйдет. Пироги недуром стряпаешь, да еще и инженерка, на которой крупное производство держится. И рубашка вон как на тебе сидит… — глаза полиграфического магната быстро опускаются на мою грудь. — Загляденье.
— Приятно, что вы обо мне такого высокого мнения. На развод действительно подала я, но причиной послужили измены отца Ники.
— Вот и отлично, что развелась, Люба, — невозмутимо заявляет Жданов. — Зачем тебе жить с долбоебом.
Глоток апельсинового сока фонтаном взмывает к носу, и я закашливаюсь. Ох, ну умеет же он емко сказать.
— Успокаивать и сочувствовать мне по этому поводу не нужно. Я все уже давно пережила и на Вадима зла не держу.
— Да кто тебе сочувствует и успокаивает? Я факт констатирую. Долбоеб твой Вадим. Обратно-то сколько раз просился?
Я невольно улыбаюсь. Ну, Жданов. Вот откуда ему все известно?
— До сих пор просится, когда к дочке приезжает. Он профессиональный боксер, много гастролировал в свое время. А конечно у него было много поклонниц.
— Так ты за боксера, что ли, замуж вышла? — морщится он. — Опрометчиво с твоей стороны. Вадим-то выходит долбоеб в кубе.
— Давайте оставим тему моего бывшего мужа, — мягко прошу я. — Я его таковым не считаю. Он все же отец моей дочери.
— Ладно, понял я, что ты борец за человеческое достоинство, — отмахивается Жданов. — Ты каракатицу попробовала - нет? Ешь давай. Успеем еще наговориться.
21
— Про дочь я тебе уже рассказывал… В США поехала мамашу навестить, когда та замуж сдуру выйти надумала, и там сын этого янки в нее клешнями своими госдеповскими вцепился. Короче, неравноценный обмен вышел. Бывшая моя в слезах и соплях домой вернулась, а единственная дочь так там и осталась. Любовь у них, видите ли, интернациональная случилась, а против нее не попрешь.
С каждым новым словом я все сильнее проникаюсь к нему симпатией и сочувствием, несмотря на своеобразную манеру повествования. Потому что чувствую, что переживает он разлуку с дочкой.
— Отговорить, стало быть, пытались?
— А чего ее отговаривать? — хмыкает Жданов и неожиданно берет меня под локоть, притягивая к себе. — Аккуратнее, лужа. Туфли промочишь, придется мне как джентльмену, на руках тебя до подъезда тащить.
Покраснев, я бормочу «спасибо». Да уж. Вот была бы картина на потеху соседям: я и у чужого мужчины на руках.
