Ты – всё (СИ) - Елена Тодорова
Высокие шпильки задорно стучат по асфальту. Чувствую себя так легко, будто парю над землей. Притормаживаю у афиши популярного в нашем городе клуба. Достаю из сумки телефон, чтобы набить эсэмэску в чате, который Агния недавно переименовала из «Просто девчонки» в «Девочки из банды Сукэбан».
Юния Филатова: Хочу танцевать!
Мадина Андросова: Восемь утра, ма-харошая! Я с четырех из-за Рокси не сплю! Все, чего мне хочется — рухнуть на кровать и позволить глазам закрыться.
Мадина Андросова: А ты, смотрю, сияешь!
Это она отвечает уже на высланное мной селфи.
Мадина Андросова: Надеюсь, это тебя не твой босс-заефил зарядил?))
Не удивляюсь этой дурацкой шутке. И в принципе равнодушно к ней отношусь. Не рассказать в первый же день, что Нечаев — мой руководитель, я не могла. Скрывать подобное было бы странно. Это значило бы, что меня сей факт хоть сколько-нибудь волнует. А это не так.
Агния Филатова: Заефилы не заряжают девочек Сукэбан. Девочки Сукэбан заряжают заефилов.
Юния Филатова: Пошел он!
Мадина Андросова: Ему еще интересно, сколько лет ты была замужем?
Этот вопрос я игнорирую, потому как неинтересно мне, что ему там интересно.
Юния Филатова: Еще до офиса не добежала. Прикольную рекламу по пути встретила.
Делаю фото баннера и отправляю девчонкам.
Виктория Андросова: Я бы пошла! Так все достало! Хочется вытрясти негатив.
Она недавно рассталась с парнем, но тот никак не хочет это принимать. Караулит у работы, ломится по ночам в квартиру, угрожает и шантажирует.
Виктория Андросова: Мадь, уверена, что Валик с Рокси тебя отпустят.
Мадина Андросова: Они-то отпустят, но мне, чтобы быть в сознании, придется колоть кофеин внутривенно.
Юния Филатова: Я приду к вам за пару часов до выхода. Посижу с малышкой, чтобы ты поспала.
На это наша новоиспеченная мамочка соглашается незамедлительно.
Мадина Андросова: Договорились! Сразу после работы ты у меня!
Юния Филатова: Окей.
Закидываю телефон обратно в сумку и, нацелившись на вращающуюся стеклянную дверь, ускоряю шаг. Буквально за пару метров до входа мой полет прерывают приближающиеся к зданию с другой стороны Нечаев, его секретутка и… Тоха.
Узнавание последнего случается неожиданно. Без Яна я бы его не вспомнила. А ведь видела уже! В день собеседования столкнулись в лифте. Он меня и скоординировал… Получается, изначально был в курсе, кто я и зачем здесь.
Очень, мать вашу, интересно.
Лилечка отрывается от компании практически сразу же, так и не дав мне понять, приехали ли они с Нечаевым вместе или встретились где-то на парковке.
— Доброе утро, — здоровается с опаской.
Все-таки не совсем дурочка. Чувствует мою антипатию.
— Доброе утро! — сражаю ее улыбкой и великодушно пропускаю в здание первой.
Переключая внимание на мужчин, говорю себе, что они подошли слишком близко. Сделать вид, будто я не вижу их, равно откровенному проявлению неуважения.
Нечаев уже выглядит злым.
Ловлю его недовольный взгляд на своих ногах. Можно подумать, что он осуждает мой идеальный внешний вид. Осуждает агрессивно — ноги у меня, конечно, длинные, но поднимается Ян Романович по ним бессовестно медленно. Не дожидаюсь, когда минует бедра, на которых застрял, как на биологии в девятом классе, когда набивался сесть рядом, чтобы списывать.
Если уж так яростно ищет, к чему придраться, то, возможно, все-таки стоит дать человеку этот чертов шанс?
Пусть сосредоточит весь свой управленческий потенциал на моей заднице. А заодно и поцелует пусть туда же.
Так и не поздоровавшись, захожу в здание.
Потенциал у Яна Романовича по-прежнему ядерный. Моя пятая точка до самого лифта горит. Сердце выбивает ребра. Пульс оглушает. Но губы отчего-то растягивает довольная улыбка. Она сохраняется на моем лице до тех пор, пока я не захожу в кабину и не обнаруживаю, что адское начальство шагает следом за мной.
Какого черта?
Незаметно оглядываюсь, чтобы убедиться, что в этот раз ничего не перепутала. Все верно. Я на своей территории. Это Нечаев с Шатохиным зачем-то поднимаются со мной. Пока первый останавливается у панели управления, второй смущает растерявшуюся меня ухмылкой.
— Доброе утро, зая!
Вот это кино.
— Я не зая, — ощетиниваюсь холодно, игнорируя само приветствие.
В любом случае именно Тоха повел себя неподобающим образом. Я не обязана сносить то, что мне неприятно. Я ведь не Лилечка. Кроме того, насколько я понимаю, Шатохин моим руководителем не является. Так, приходящая звезда. Из того, что помню, он инвестирует в разные проекты, но официально трудится в компании своего тестя.
Господи, зачем я все это воскрешаю?!
Надо было просто ответить на приветствие, а не огрызаться, показывая, как это обращение задевает за живое.
— Не знаю твоего имени. Помню, Нечай всегда говорил Зая. Не называть же тебя теперь не-Заей, — насмехается Шатохин в своей обыкновенной манере. — Нет, если хочешь…
Лифт приходит в движение. Но теряюсь я не поэтому. И даже не из-за слов Тохи. Едва сдерживаюсь, чтобы не выплеснуть макиато на белоснежную рубашку оттесняющего меня к хромированной стене Нечаева.
Нет, я, конечно, понимаю, что кабину резко заполнили другие сотрудники… Окажись передо мной кто-то другой, не обратила бы внимания на тесноту!
Но…
Это чертов Ян Нечаев!
У меня скоропостижно развивается клаустрофобия и стремительно заканчивается кислород. Ума не приложу, чем дышать, чтобы не захлебнуться дурманом Нечаева.
Вдох… И я умираю от перенасыщения.
Зачем-то вскидываю взгляд. В глазах Яна та же темнота, что я видела в день нашей первой встречи.
Ничего не рассмотреть. Ничего не прочувствовать. Ничего не понять.
Глупо даже пытаться. В какой-то миг просто кажется, что увязаешь в нем, словно в неизведанной трясине. Затягивает, вызывая неконтролируемый трепет. Когда удается опустить взгляд, с трудом держу ровный ритм дыхания.
— Да уж, сказочка. Нечай и не-Зая, — улавливаю приглушенный и такой же насмешливый голос Шатохина. Хоть и не вижу его, настолько близко Ян стоит, заполняя собой все пространство, точно знаю, что он же выдергивает у меня из рук кружку: — Дай-ка это сюда.
Пока я, изучая незамысловатую структуру ткани пиджака Нечаева, соображаю, как реагировать, четко слышу, как Шатохин делает глоток.
— Выглядишь круто, конечно, не-Зая, — комментирует он дальше. — Но кофе сдает тебя с потрохами. С молоком люди со стальными яйцами не пьют. Это выбор пушистых и ушастых. Соррян.
У меня в голове разгоняется такой гул, что я теряю способность слышать. Замечаю движение кадыка на шее Яна. И вдруг чувствую, как он задевает мой висок горячим и явно отрывистым дыханием. Не могу сдержать дрожь. Она столь сильная, что кажется, вибрации
